Юность Плохиша. О восьмидесятых – без ностальгии. Роман Владимирович Днепровский

через пять минут я уже сбегал до ларька за пивом, и мы вместе расположились на крылечке, о чём-то болтая.

      Постепенно мы сдружились со стариком, и я, возвращаясь с работы летними вечерами 2000-го года, уже сам покупал в киоске пиво, и спешил на крылечко к своему старшему другу – а Виталий Георгиевич, со временем, вытащил из своей кладовки и подарил мне антикварные сокровища: довоенный патефон, какие-то старинные альбомы с фотографиями, ещё что-то… Наши «посиделки» с пивом в тот год продолжались всё лето, и вот однажды постаревший сторож детского сада, гроза и ужас нашего мальчишеского детства Виталий Георгиевич сказал мне:

      – Знал бы ты, как я вас ненавидел, когда вы тут пацанами бегали, стреляли из своей пушки! Ведь вы ж тогда меня в сортире чуть не пристрелили, нахуй! Я потом ведь из забора эту вашу картечину выковырял – она ж у меня над самой макушкой просвистела! Чуть пониже бы прицел взяли – и каюк мне! На Даманском китайцы не грохнули – так в собственном сортире бы пацаны сопливые укатали бы!…

      Он, оказывается, в 1969-м на Даманском острове с китайцами воевал, наш Виталий Георгиевич, и даже получил там какую-то медаль или орден, ранен был… Я всего этого, конечно же, не знал.

      Ну, а Сашка… Он из своей пушки в тот год дострелялся: в очередной раз, забив заряд и запалив фитиль, остался без кисти на правой руке: пушка разорвалась у него в ладони, когда он в последний момент решил куда-то развернуть дуло…

      Тем же, кажется, летом 1980-го года – а может быть, уже через год, летом 1981-го, недобрый «ветер странствий и приключений» занёс нас, мальчишек, сначала в подвалы, а затем и на крышу родного дома. Дом наш был построен в начале 1950-х годов – такая, очень характерная «сталинка» о четырёх этажах, с эркерами и маленькой башенкой, выходившей на перекрёсток улицы Киевской и родного Пионерского переулка. В этой башенке располагалась одна-единственная двухкомнатная квартира, в которой жил наш приятель со смешной фамилией Пухов, и мы очень любили забираться именно туда, на крышу пятого этажа, и поливать оттуда водой прохожих. Правда, это невинное хулиганство, сходившее нам с рук, нам вскоре надоело, и через некоторое время в прохожих полетели уже болты и гайки, а потом кто-то из наших мальчишек метнул в сторону перекрёстка какую-то бомбочку, которая взорвалась в воздухе и – слава Богу! – никого не покалечила. А придурковатый мальчик Славка Рыжков как-то раз столкнул с крыши валявшийся там кирпич – тоже, слава Богу, без последствий…

      Но в эти нежные, щенячьи свои годы мы рисковали не только чужими жизнями – в первую очередь, мы сами ходили по очень тонкому лезвию, рискуя сорваться и полететь в тартары. Причём, не только в переносном, но и в прямом смысле. Рядом с нашим домом стояла ещё одна «сталинка»: если наш дом выходил уличным фасадом на троттуар, то перед соседним домом было что-то, вроде чахлого скверика, и он отступал от «красной