Юность Плохиша. О восьмидесятых – без ностальгии. Роман Владимирович Днепровский

пилой совсем новую дверь, которую за минуту до того, они вынесли из подъезда одного из этих красивых новых домов, и потерял дар речи! Но Дальяр, увидев моё изумление, лишь рассмеялся:

      — Русские живут в таких домах — и думают, что и монголы будут в них жить. Вот и построили! А зачем монголу дом из бетона, когда есть юрта? Те, кто живут здесь, имеют в этих домах квартиры, но живут в юртах — а в свои квартиры ходят за дровами — разбирают паркеты, оконные блоки, встроенные шкафы, паркет… Зачем монголу паркет, когда есть юрта?…

      И вправду – зачем?…

      …В стойбище мы приехали, когда уже начинало смеркаться. Пять или шесть юрт стояли рядом, и нас вышли встречать несколько мужчин и одна пожилая монголка – как оказалось после, братья и мать Дальяра. Тут же крутились пастушьи собаки – большие, лохматые и очень серьёзные. Едва мы вышли из машины, как собаки направились к нам; Чимид ещё не успела сказать мне, чтобы я не боялся, что эти собаки – умные и кусаться не будут, как я уже чесал за ухом большую белую собаку, которая была, едва ли, не с меня ростом! А в следующий момент эта собака повалилась передо мной на спину, и подставила живот – те, кто знает собачьи повадки, не дадут соврать: у собак этот жест означает высшую степень доверия. Увидев это, хозяева были преизрядно удивлены, а я уже гладил собаке брюшко, другой рукой продолжая почёсывать ей за ухом. Таким образом, с первых же минут моего пребывания в степном улусе, акции мои взлетели достаточно высоко.

      После того, как Дальяр познакомил меня со своей семьёй, нас повели в юрту, где меня усадили на самое почётное место – возле хоймора – и, пока Дальяр и его братья о чём-то спрашивали меня, мать Дальяра и Чимид принялись готовить «праздничный стол»: под казаном был разведён огонь, и уже совсем скоро в нём забурлил-закипел ароматный монгольский суп-бухлер. Чимид подошла ко мне:

      – Ромоон, ты хочешь чая? – она подмигнула мне, — русского чая?

      О, Боже! – ну конечно же, я хотел, очень хотел чая! В гостиничном буфете, где мы каждый день завтракали, мне тоже день на второй или третий стали наливать чай – обычный, тот, к которому я привык, но он почему-то был то ли недостаточно сладкий, то ли слишком крепкий – одним словом, мне он совершенно не нравился. Ну, а Чимид я уже доверял настолько, что был уверен: уж если она предлагает мне чай, то значит, это будет именно такой чай, к которому я привык дома – как иначе-то? И тогда Чимид, повернувшись к своему жениху, что-то сказала по-монгольски, а Дальяр, повернувшись ко мне, вновь разулыбался, и сказал:

      – Пойдём, Ромоон-нойон! Посмотрим, как в Монгголии делают русский чай!

      Мы вышли из юрты. Рядом с ней стоял… да-да! – самый настоящий угольный самовар – по-моему, ещё царский. Дальяр, Чимид и все остальные глядели на меня с улыбкой: они думали, что увидев самовар, я буду удивлён. Не тут-то было! – у нас на даче был точно такой же самовар, и для меня этот агрегат был настолько естественным,