Пленных не брать!. Виктор Бурцев

спросил Костик.

      – Я.

      – Ладно.

      Москаленко вывел пацана на крыльцо, сунув ему в спину ствол автомата, и громко сказал:

      – Если пацана не жалко, можете стрелять.

      – Идите уж, – сказал здоровый дядя в телогрейке, выходя из-за угла горелого сруба. В руке дядя держал наш гранатомет.

      – Не надо было нас трогать, всё бы миром и кончилось, – наставительно сказал доктор.

      – А Мишаню нашто убили? – спросил дядя.

      – Попался не ко времени ваш Мишаня. Я лично против него ничего не имел.

      – То-то и оно, – пригорюнился дядя. – Ну идите ж вы быстрей, пока кто глупостей не сотворил.

      – Гранатомет отдай, – сказал прапорщик.

      – Гранатомет не отдам, – покачал головой дядя. – Там граната одна всего осталась, вам ни к чему, а нам в дело.

      – Откуда одна?! – возмутился прапорщик. – Много было!

      – Слушай, мужик, что ж мне врать? – обиделся дядя. – Можеть, скрал кто из наших, но у меня вот одна. Не берите греха надушу, оставьте волыну.

      – Волы-ыну... – пробурчал прапорщик. – Хер с тобой, будем теперь торговаться... Счастья вам, колхозники. Вы хоть этой гранатой звезданите куда надо.

      К выходу из деревни мы шли настороже, но ничего не случилось. Пацана жалели, наверное. Да и при оружии мы теперь были, а кресты, похоже, в сравнении с нами всё же не бойцы.

      – Звать тебя как, чучело? – спросил Костик.

      – Толик, – сказал пацан.

      Отойдя от деревни километра на два, мы сделали кратковременный привал, во время которого Москаленко набил морду Васюне, проспавшему на часах и фактически сдавшему нас селянам. Никто за Васюню не заступался, он и сам понимал вину и только покорно поднимался, вновь и вновь подставляя лицо зуботычинам. Москаленко бил умело, чтобы не повредить глаз и не сломать челюсть, но чтобы было больно.

      Толик смотрел на происходящее с ужасом.

      – Такая штука армия, Толик, – сказал лейтенант, натужно кашляя. – А ну как твои землячки нас бы сонными порешили? Хорошо еще, что просто связали... Чего с нами сделать хотели, а?

      – Работать бы заставили... – пробормотал Толик.

      – А убить обещали.

      – Пугали, – уверенно сказал Толик. – На хрена вас убивать? Пользы-то нету никакой...

      – Ты не бойся, пацан, – обратился к нему Москаленко. Капитан улыбался и был почти похож на человека. – Мы тебе ничего не сделаем, отпустим километров через двадцать, вернешься домой, и все дела.

      Пацан, по-моему, не поверил, но мы его действительно отпустили, и даже не через двадцать километров, а гораздо раньше. Когда отряд вышел на широкую наезженную лесную дорогу, Москаленко довольно хекнул и велел Толику убираться. Тот пошел, оглядываясь, а метров через двадцать так рванул, что только пятки сверкали. Кто-то, кажется, прапорщик, залихватски свистнул ему вслед, но Шевкун невнятно заметил:

      – Я те свистну!

      Честно говоря, я думал, что Толика убьют, и был искренне рад, когда этого не случилось.

      Потом не было ничего интересного. Шли, шли, шли,