«Вратарь, не суйся за штрафную!» Футбол в культуре и истории Восточной Европы. Сборник

[122]. Предусматривались также «аттракционы», известные еще по дореволюционным народным гуляниям – показ зверей, павильоны с кривыми зеркалами и пр. Предлагались и различные народные игры – «равновесие на ноге с картошкой», «третий лишний, к кому спиной» и что-то вроде «музыкальных стульев»[123]. При этом Харлампиев вступал в открытый конфликт с Подвойским, полагавшим, что подобные мероприятия означали бы хаос, неопределенность и мало способствовали бы укреплению дисциплины[124]. Политики его типа рассматривали стадион как место, где революция осознается как массовое движение и где в сознании людей укрепляется наглядно представленный революционный дух. В соответствии с таким пониманием требовалась некая стационарная структура, которая позволяла бы планировать направление взгляда и тем самым добиваться наиболее выразительной инсценировки представлений, а также наибольшего эмоционального подъема от увиденного[125].

      Реализация проекта была возложена на основанное в 1923 году Общество строителей Международного Красного стадиона (ОСМКС). Работа над проектом продолжилась в рамках архитектурного конкурса, в котором принимали участие самые разные группы и архитектурно-художественные направления. Класс Николая Ладовского на архитектурном факультете ВХУТЕМАСа произвел на жюри впечатление своими экспрессивными проектами, благодаря чему Ладовскому предложили возглавить строительный отдел ОСМКС[126]. Красный стадион был темой дипломных работ на курсе Ладовского. В проектах, разработанных его учениками, нашли выражение выработанные в этом учреждении специфические позиции об отношении восприятия человека, пространства и тела[127].

      Ил. 1. Михаил Коржев. Проект Международного Красного стадиона. Ок. 1925. Карандашный рисунок. Ок. 40 × 26 см. Государственный музей архитектуры имени А. В. Щусева. Фонд Коржева

      Ученик Ладовского Михаил Коржев, например (ему предстояло сделать имя в качестве ландшафтного архитектора[128]), очевидно находился под влиянием психофизиологической архитектурной теории рационализма, которую представлял его учитель. Рационализм основывался на предположении, что тело человека воспринимает пространственные структуры как сигналы, благодаря чему могут быть усилены известные движения[129]. Коржев набрасывает просторное сооружение, раскинувшееся по обоим берегам Москвы-реки, которое фланкируют протяженные трибуны. Архитектурное решение комплекса определяет естественный рельеф склона Воробьевых гор и лежащей напротив равнины.

      В эскизе Коржева отчетливо выявлена энергетическая связь полюсов: очертания комплекса обегает размашистый эллипсоид. Арена становится энергетическим центром, спорт – общим динамичным действом. Коржев гипостазирует тело человека как часть некой текучей массы, включающей в себя и спортсменов,

123

Там же. Л. 52.

124

Конфликт этот иллюстрируют многочисленные письма Харлампиева к Подвойскому. См.: ГАРФ. Ф. 4346. Оп. 1. Д. 28.

125

Подвойский поддерживал тесные отношения с танцовщицей Айседорой Дункан, в характерном танце которой видел потенциал для символического представления революции. См.: Stüdemann N. Dionysos in Sparta: Isadora Duncan in Russland. Eine Geschichte von Tanz und Körper. Bielefeld, 2008.

126

К архитектурному конкурсу Общества Международного Красного стадиона // Строительная промышленность. 1924. № 6–7. С. 449.

127

О Ладовском см.: Хан-Магомедов С. О. Рационализм (Рацио-архитектура). М., 2007.

128

Архитектура парков СССР: альбом / Сост. М. П. Коржев и М. И. Прохорова. М., 1940.

129

См.: Хан-Магомедов С. О. Указ. соч.