Введение в лингвофольклористику: учебное пособие. А. Т. Хроленко

что частое в русской лирике сочетание сад-виноград едва ли правомерно воспринимать как «сад, в котором растёт виноград», хотя некоторые примеры заставляют так думать. Например:

      Повёл её в зеленый сад гулять;

      Заблудилась Катеринушка в виноград

(Курск, № 42).

      Следующий пример внешне походит на предыдущий:

      Уж ты, сад мой, садочек,

      Сад зелёный мой, виноградный,

      Не по порам, садик, виноградный

(Соб. 3, № 95).

      Однако последняя строка красноречиво свидетельствует, что это прилагательное не относительное, а качественное – не по времени стал виноградным сад. Следующий пример с отождествлением разных реалий, на наш взгляд, подтверждает качественность не только прилагательного виноградный, но и существительного виноград:

      Грушица, грушица, зелёный виноград…

      Под грушицей светлица стоит

(Соб. 4, № 25).

      Один из поэтических контекстов даёт основание полагать, что в слове виноград содержится сема «всё, что украшает». Ср.:

      Во саду много вишенья, винограду-украшенья

(Новгород, № 166).

      Наличие дополнительных сем в слове ощущается в случаях симметричного сопоставления:

      Бережка были хрустальные,

      Деревца-то виноградные

(Лир. рус. св., № 10);

      Бережки были хрустальны,

      Стоят древы виноградные

(РФЛ, № 384);

      Берега были хрустальные,

      Желты пески виноградные

(Шейн, № 1916).

      Слово виноград настолько расширило свою семантику, что может служить даже знаком характера действия, превращаясь в своеобразное наречие:

      Девка белёшенька, румяшёнька,

      Что по блюду катается,

      Виноградом рассыпается

(РФЛ, № 234).

      «…Тексты (обрядовых песен. – А.Х.) носят намёки на обычаи и обряды дохристианской эры и напоминают нам о том древнем времени, когда русские славяне жили на иной далёкой родине, среди виноградников, на берегу синего моря», – размышлял Н.М. Лопатин [Лопатин 1889: 1]. Едва ли это так. Фольклор охотно использует слова с неопределённым понятийным содержанием, ибо определённость реалии мешает семантическому расширению слова.

      Предельное расширение семантики и функционирование двух и более слов в качестве представителя одной и той же целой смысловой парадигмы приводят к взаимозаменяемости слов. Особенно заметно это на примере колоративных («цветовых») прилагательных. Например, лазоревый взаимозаменяем с эпитетами белый, алый:

      Ах, свет мои, лазоревы, алы цветочки,

      Чего рано расцветали в зелёном садочке

(Кир. II, 2, № 1939);

      Щёчки – аленъки-лазоревый цветок (Соб. 4, № 35);

      Уж ты, аленький, лазоревый цветок,

      Ты далеко во чистом поле цветёшь!

(Соб. 4, № 368. То же: Соб. 5, № 166; Кир. II, 2, № 2383).

      Нет ни травоньки в горах, ни муравыньки,

      Ни муравыньки, алых цветочков лазоревых