Танатонавты. Бернар Вербер

людьми!..

      Голос ее дрожал, но она впервые произнесла два предложения подряд. Я продолжал ее провоцировать:

      – Это не смелость, это тяга к самоубийству.

      – Тяга к самоубийству? По-вашему, Христофор Колумб, отправившийся на край света в скорлупке, был законченным самоубийцей? А Юрий Гагарин в железной бочке на орбите? Он тоже самоубийца? Без таких людей мир не узнал бы прогресса!

      Вот, опять! Галилей, Колумб, а теперь еще и Гагарин. Сколько прекрасных примеров, чтобы оправдать массовые убийства!

      Амандина горячилась и упорно обращалась ко мне на «вы».

      – Я думаю, что вы ничего не понимаете, доктор Пэнсон. Вас не удивило, что у нас столько добровольцев? Заключенным известно о наших неудачах, так почему же они идут к нам? Я вам скажу почему: потому что на нашем танатодроме отверженные становятся героями!

      – Почему же другие заключенные проклинают нас?

      – Это парадокс. Они желают нам смерти за гибель своих друзей, но сами готовы к смерти. Когда-нибудь у одного из них все получится. Я уверена.

      В Амандине меня восхищало буквально все. Ее холодность, молчание, загадочность, а сейчас и неожиданная горячность…

      Эта блондинка в черном, сидящая в моей машине, была как яркое, сводящее меня с ума пламя. Возможно, близость смерти заставила меня острее почувствовать жажду жизни. Впервые я оказался один на один с Амандиной – волнующей, чувственной. Я решил пойти ва-банк. Такого случая больше не представится. Машину подбросило на ухабе, моя рука соскользнула с переключателя скоростей и совершенно случайно оказалась на ее колене. Кожа Амандины была нежна, как шелк.

      Она оттолкнула мою руку, словно это была какая-то гадость.

      – Сожалею, Мишель, но, честное слово, вы совершенно не в моем вкусе.

      Какой же, интересно, у нее вкус?

      58. Опять впустую

      В четверг, 25 августа, министр науки тайно посетил танатодром Флери-Мерожи. Бенуа Меркассьер хотел лично присутствовать при «запуске». На лице министра читалась озабоченность – не заставляют ли его участвовать в самом безумном эксперименте столетия. И если это действительно так, успеет ли он хоть как-то замести следы, прежде чем ему придется предстать перед судом?

      Меркассьер пожал мне руку, невнятно поздоровался и принялся ободрять танатонавтов. Он осторожно поинтересовался, сколько у нас было неудач, и подскочил на месте, когда Рауль шепнул ему цифру.

      Потом министр подошел ко мне и отвел в самый дальний угол:

      – Может быть, ваши «ракетоносители» слишком токсичны?

      – Нет. Сначала я тоже так думал. Но дело не в этом.

      – А в чем же?

      – Понимаете, у меня такое впечатление, что, когда человек оказывается в коме, у него появляется… Как бы это сказать… Появляется выбор: уйти или вернуться. И до сих пор все решали уйти.

      Меркассьер наморщил лоб.

      – В таком случае можете ли вы их вернуть силой? Например, более мощными электроразрядами? Когда нужно было спасать президента, мы ни перед чем не остановились. Вставили электроды прямо в сердце!

      Я