Танатонавты. Бернар Вербер

компетентных органов

      Нет. Пока нет.

      63. Новая попытка

      Мы с Раулем и Амандиной использовали привычную, отработанную методику посткоматозного пробуждения. Но я уже сомневался в том, что у нас что-то получится. Один только Рауль внимательно смотрел на тело танатонавта и повторял как заклинание: «Проснись, прошу тебя, проснись».

      Мы делали все, что полагается, безнадежно просматривая электрокардиограммы и энцефалограммы.

      – Проснись, проснись! – заклинал Рауль.

      Громкий вопль вывел меня из ступора.

      – Палец! Он пошевелил пальцем! – закричал Рауль. – Отойдите от него! Он шевелится!

      Я не хотел поддаваться иллюзиям, но все-таки отступил назад.

      Внезапно пискнул электрокардиограф. Один раз. Потом еще один и еще, и наконец уверенно зазвучало: пин, пин, пин. Опять шевельнулся один палец. А за ним и другие.

      Тело, сидевшее в кресле, пошевелило пальцами. Дернулось плечо, вся рука ожила. Только бы он остался в здравом уме! Впрочем, теперь я всегда держал в кармане халата небольшую резиновую дубинку.

      Задрожали ресницы. Глаза приоткрылись. Рот исказился в гримасе, которая постепенно превратилась в улыбку. Пин, пин, пин – мозг и сердце вошли в нормальный ритм.

      Наш подопытный не был похож ни на «овощ», ни на психа.

      Он здоров и телом, и духом. Танатонавт вернулся на танатодром в целости и сохранности!

      – Ур-а-а-а-а! Получилось! Получилось! – вопил Рауль.

      Ангар сотрясался от радостных криков. Мы втроем обнимались как ненормальные.

      Разумеется, первым опомнился Рауль.

      – Ну? Как это было? – требовательно спросил он, склонившись над Феликсом.

      Мы замерли, жадно ловя первое слово нашего необыкновенного путешественника. Каким бы ни было это слово, оно войдет в учебники истории, ведь оно будет произнесено тем, кто первым вернулся из страны мертвых.

      Воцарилась тишина. Мы так ждали этого момента. До сих пор сплошные неудачи, а этот маньяк с походкой питекантропа все тянул и тянул с ответом, которого весь мир ждал целую вечность.

      Феликс открыл рот. Вот, вот сейчас скажет. Нет, опять закрыл. Вторая попытка. Он прищурился и с трудом, хриплым голосом произнес:

      – А-а… бл…дь.

      Мы в изумлении уставились на него. Он потер лоб.

      – Ну, бл…дь, во дают!

      Он удивленно смотрел на нас, словно не понимал, откуда вдруг такое внимание к его особе.

      – Ну что, дали мне двадцать восемь лет зачету?

      Мы чуть не набросились на нашего пациента с объятиями и поздравлениями, но вовремя вспомнили, что ему надо прийти в себя. Рауль, однако, упорствовал:

      – Как это было?

      Феликс потер запястья и заморгал.

      – Да как вам сказать… Ну, вылез я, значит, из кожи. Поначалу-то я чуть не наложил. Стал ну прямо как птичка. Блин! Летаю, значит, над собой… Ну! Поднялся вверх, а там все эти… мертвяки свежие, тоже летают. И такие рожи, главное! Мы полетали немного, а потом, смотрю, попали в круг, а он, блин, весь светится. Я такой по ящику видел, тигры через них прыгают.

      Он