Мегрэ сердится. Жорж Сименон

и вправду чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Его раздражало все, что он видел вокруг: слишком гармоничные формы, слишком спокойные линии. Он начинал ненавидеть эту великолепную теннисную площадку, шофера, который мыл из шланга роскошный автомобиль, – и вовсе не из зависти: он не был способен на столь мелкие чувства. Мостик с вышками для прыжков в воду, лодки, привязанные к причалу, бассейн, подстриженные деревья, аллеи, посыпанные ровным, чистым песком, – все это составляло часть того особого мира, куда он проник против воли и где чувствовал себя весьма неуклюжим.

      – Я рассказываю тебе все это, чтобы объяснить мое неожиданное появление в гостинице, у славной Жанны. Впрочем, «славная Жанна» – это просто так говорится. В действительности же это самое коварное существо на свете. Когда был жив ее муж, Мариус, она обманывала его вовсю, а с тех пор как он умер – с утра до вечера ноет, вспоминая его.

      Итак, мой брат и золовка сидели у нас. Когда настало время обеда, жена спохватилась, что забыла дома свои пилюли. У нее удивительное пристрастие к лекарствам. Она говорит, что все это от нервов. Я предложил сходить за пилюлями. Так как наши участки расположены рядом, я не стал выходить на дорогу, а пошел через сад. Случайно, проходя мимо бывших конюшен, я посмотрел на землю и заметил следы шин. Открываю дверь и с удивлением вижу, что старого лимузина моего покойного тестя нет на месте.

      Вот, дружище, каким образом я напал на твой след. Я спросил у садовника, куда делась машина, и он признался, что час назад его помощник увез на ней Бернадетту. Когда они вернулись, я вызвал мальчишку и стал его расспрашивать. Он рассказал мне, что ездил в Мен-сюр-Луар и на обратном пути высадил на вокзале в Обрэ какого-то толстяка с чемоданом. Прошу прощения, старина, это он употребил слово «толстяк».

      Я сразу же подумал, что моя очаровательная теща решила довериться какому-нибудь частному детективу. У нее мания преследования, и она убеждена, что гибель ее внучки связана бог знает с какой тайной.

      Признаться, о тебе я и не подумал… Я знал, что в полиции существует какой-то Мегрэ, но не был уверен, что это тот самый Жюль из нашего лицея… Ну, что ты на это скажешь?

      В ответ Мегрэ проронил:

      – Ничего.

      Он молчал. Он думал о своем доме, столь непохожем на этот, о саде, баклажанах, о зеленых горошинах, падающих в эмалированную миску, и недоумевал, как это он мог безропотно последовать за властной старухой, которая буквально похитила его.

      Он думал об ужасной тесноте и духоте в поезде, о своем прежнем кабинете на набережной Орфевр, где он допрашивал кучу разных негодяев, о бесчисленных бистро, множестве подозрительных отелей и всевозможных злачных местах, где он бывал по долгу службы…

      Думая обо всем этом, он все больше злился, чувствуя себя оскорбленным оттого, что находился здесь, во враждебной среде, под саркастическим взглядом Сборщика.

      – Если тебе интересно, я сейчас покажу тебе дом. Я сам проектировал его с помощью архитекторов. Конечно, мы живем здесь