Мегрэ колеблется. Жорж Сименон

будет непременно снять фотокопию, а то оно в конце концов совсем истреплется.

      Пока девушка читала, Мегрэ изучал ее лицо, которое не портили очки в черепаховой оправе. Она не была красива в обычном смысле этого слова, но миловидна. Особенно привлекательными казались пухлые улыбчивые губы со вздернутыми уголками.

      – Так вот оно что!.. – сказала она, возвращая письмо.

      – Что вы об этом думаете?

      – А что думает месье Парандон?

      – То же, что и вы.

      – Что вы этим хотите сказать?

      – Что он удивился не больше, чем вы.

      Она силилась улыбнуться, но чувствовалось, что удар попал в цель.

      – А я должна была удивиться?

      – Когда сообщают, что в доме скоро может произойти убийство…

      – Но ведь это может произойти в любом доме, не так ли? Полагаю, что человек, перед тем как совершить преступление, ведет себя так же, как другие, в противном случае…

      – В противном случае мы задерживали бы будущих убийц заранее. Это несомненно…

      А ведь здорово, что это пришло ей в голову! За долгие годы работы немногим людям из тех, с кем Мегрэ имел дело, приходила в голову эта простая мысль.

      – Я дал объявление. Сегодня утром я получил второе письмо.

      И он протянул ей второй листок. Девушка прочитала его с таким же вниманием, но на этот раз уже с явным беспокойством.

      – Я начинаю понимать, – прошептала она.

      – Что?

      – Что вы встревожились и решили сами взяться за расследование этого дела.

      – Позвольте закурить?

      – Прошу вас. Здесь даже и мне разрешено, а в других комнатах нет.

      Она закурила сигарету, непринужденно, без аффектации, присущей большинству женщин. Чувствовалось, что мадемуазель Ваг курит просто для разрядки. Она немного откинулась назад на своем вертящемся стуле, стоявшем перед пишущей машинкой. Ее комната совсем не походила на кабинет. Если стол для пишущей машинки был металлическим, то рядом стоял другой – красного дерева, очень красивый, в стиле Людовика XIII.

      – А что, молодой Парандон озорник?

      – Гюс? Вот уж совсем не озорник. Он умный, но замкнутый. В лицее он всегда первый, хотя никогда не учит уроков.

      – Чем увлекается?

      – Музыкой и электроникой… Устроил у себя в комнате настоящий радиокомбайн с магнитофоном, со стереофоническими динамиками, выписывает целую кучу научных журналов. Вот, посмотрите, это только сейчас доставили утренней почтой. Я отношу их к нему в комнату… «Электроника завтра».

      – Часто он уходит из дому?

      – По вечерам я здесь не бываю. Думаю, что нет.

      – А друзья у него есть?

      – Иногда заходит один приятель. Они вместе слушают музыку и делают какие-то опыты.

      – В каких отношениях он с отцом?

      Вопрос несколько озадачил ее. Немножко подумав, она ответила с виноватой улыбкой:

      – Не знаю даже, что вам сказать. Я уже пять лет работаю у месье Парандона. Это мое второе место в Париже…

      – А где было первое?

      – В торговом доме