Голубиная книга анархиста. Олег Ермаков

встал, взялся за рюкзак, позаимствованный на одной остановке, и сказал, что бумагу оставит, обменяет ее на одеяло. Он вытащил рулон проклеенной полиэтиленовой пленкой бумаги, который оказался в этом рюкзаке у какого-то дачника на остановке, и, стащив с железной койки ватное одеяло, сложил его и сунул в рюкзак.

      – Больше ничего брать не будем, – сказал он.

      – А лампу? – спросила Валя.

      – Ладно, – согласился Вася.

      – И ножик, – добавила Валя.

      – Ок! – ответил Вася.

      – Ты мне – я тебе, – сказала Валя. – Но что ты им оставишь?

      – Как что, бумагу.

      – Бумагу?.. Стены оклеивать?

      – Что хотят, то и пускай делают, хоть поэму пишут.

      – Иих, – вздохнула глубоко Валя и вдруг твердо сказала, что этого мало.

      – В смысле?

      – Мало-мало-мало. Мыло-мама-раму-рыло… Хи-хи. Я им оставлю шарф.

      – Ты что, дура?

      Валя пожала плечами.

      – Наверное.

      Вася смотрел на нее.

      – Без спросу ничего не трогай, так говорила Мартыновна, – объяснила наконец свою позицию Валя.

      – Хых-хых-хы-хы! – засмеялся безудержно Вася. – Хыхыхыхы.

      – Кроме шуток, правда говорила.

      – Так говорил Заратустра! – выпалил Вася.

      – Да-а-а? – переспросила Валя. – Какой еще…

      – Немецко-персидский придурок.

      – Хорошая кличка, – одобрила Валя. – Не то что наш Мюсляй. Уж он-то чужого не упустит. У него не руки – магниты даже на бумажные деньги: все липнет. Он подчистую обобрал Генерала. И нас обдирал как липок. Страшенный зверь. Спаси-оборони, Матушка-заступница.

      – Ага… жди, оборонит…

      – Типун тебе на язык, как говорит Мартыновна.

      – Если б только типун – да и ок, я согласен. Но они сразу руки заламывать, наручники, в кутузку… в обиде за бога на нас с Бакуниным.

      – Твой дружок?

      – Хых-хыхы!.. Да, так, знакомый один. Ну хорош, пошли… Да не разматывай свой шарф.

      – Я без того не пойду.

      – Хыхыхы!..

      – Проси – и воздастся, а без спросу…

      – Слышал, слышал. Так говорил ваш Антизаратустра. Ну, я не знаю… Хочешь – оставайся.

      – Нет, я с тобой, – поспешно сказала Валя, снимая длинный шарф и кладя его на стол.

      – Так шарф забери! На улице не май.

      – Нет.

      – Вот же черт!.. Ладно… Тут у меня есть сколько-то… одолженного у Никкора.

      И Вася полез в карман, достал бумажные деньги. Мельче сотенных бумажек не было. И Вася решил, что за старое драное одеяло и тупой ножик – это слишком дорого. Тогда они взяли и лампу. Вася смотрел на рулон бумаги и бормотал:

      – Надо забрать…

      – Зачем?

      – От дождя укрываться. Ты знаешь, в Японии вообще дома из бумаги.

      Валя засмеялась.

      – Не веришь?

      – Откуда такое взял?

      – Да я про Японию все знаю. У меня и кличка – Фуджи.

      – А! Вот! – воскликнула Валя и сделала такое движение руками,