Шакалота. Цена свободы. Елена Филон

бутылку обратно Светлаковой.

      – Ну, да. Потому что это вода! Пей!

      – Сама пей, – утыкаюсь лбом в столик.

      – Яроцкий? – зовёт настойчиво. – Яроцкий?! У меня, думаешь, дел других нет, кроме как с тобой тут торчать?

      – Ну, так проваливай. Чего расселась? – взмахиваю рукой и роняю её обратно на стол.

      Слышу, как шумно вздыхает, поднимается на ноги и обратно для чего-то садится.

      – Я вызову тебе такси.

      – Катафалк сразу.

      – Не смешно.

      – Согласен. Катафалк – вообще не смешной был, – отлипаю от столика и приваливаюсь к спинке дивана. Смотрю, как лицо Светлаковой раскачивается из стороны в сторону… Это её штормит, или меня?

      – Сколько ты пьёшь?

      – Сегодня, или вообще? – улыбаюсь ей.

      – И в школу не ходишь, потому что пьёшь?

      – Есть сигарета?

      Открывает пачку и протягивает мне. Забираю всю пачку: одну сигарету зажимаю зубами, а пачку прячу в карман.

      – Потом откуплю, – бурчу, ища по карманам зажигалку.

      – Ты же не куришь, – головой качает, будто я бля*ь её жестоко разочаровал!– А, точно, – придвигаюсь к ней. – Дай подкурить.

      Делаю затяжку и густо кашляю. Ещё затяжку, давлюсь кашлем, но продолжаю делать это – травить себя, будто кайф от этого получаю. Может и получаю.

      – Ты ещё тут? – приваливаюсь обратно к спинке дивана и смотрю на Светлакову, красивую, как всегда, ухоженную. Как кукла пластмассовая.

      – Не думаешь, что завязывать пора?

      Роняю голову набок:

      – У тебя смена началась, или что?

      – Смена?

      – Ночного психолога, – смеюсь с одной из самых своих тупых шуток, а эта всё больше лицо своё разукрашенное кривит.

      – Мне жаль Костю, – и вдруг выпаливает. Очень не вовремя грёбаное своё сочувствие проявляет.

      – Себя пожалей, – а у меня в голове даже как-то свежее становится. Она ведь даже не знала его… А все кто знал, так и вообще – твари последние.

      – Просто свали, – откидываюсь затылком на спинку дивана и закрываю глаза.

      – Посмотри в кого ты превратился, Яроцкий, – ещё и упрекать меня берётся. – Пьяный, жалкий, никому не нужный.

      Перекатываю голову набок и, язвительно улыбаясь, смотрю на Светлакову из-под полуприкрытых век:

      – Много у нас общего, да?

      – Я не пьяная, – цедит.

      – Да, но в остальном-то!

      – Да что ты знаешь?

      О, непробиваемую принцессу за живое задели?

      – Можно не быть проницательным, когда всё лежит на поверхности.

      Вероника холодно усмехается и складывает руки на груди, которую с трудом маленькая тряпочка прикрывает, не оставляя места для фантазий.

      – Это я-то поверхностная?

      – Типа того, – вновь вздыхаю. Говорить не просто сложно – говорить в принципе не хочется.

      – Где твои друзья? – спрашивает.

      – Друзья? – смеюсь. – Это ты о ком сейчас?

      – Где Паша, Оскар? Давай я позвоню кому-нибудь из них.

      Выхватываю у неё телефон