Не такая, как все. Марк Леви

меня усыпить: добавила снотворного в мою капельницу, и я, получив в вену спасительную дозу, забылась.

      Когда я снова открыла глаза, Джулиус по-прежнему был рядом. Я осведомилась, долго ли спала, – как будто это что-то значило. На самом деле мне было важно узнать, сколько времени он пробыл со мной. Он внимательно на меня посмотрел и сказал с несвойственной ему дрожью в голосе, что мне, наверное, неплохо бы вымыть голову. Потом он зарыдал, и теперь уже мне пришлось его утешать. Джулиус все время повторял, что просит прощения – за что, хотелось бы знать? Я твердила, что отчаиваться нет причин, что он ни в чем не виноват. Но он не унимался: мол, ничего бы не произошло, если бы плюнул на свою работу и мы поехали бы в Италию. Я возразила, что в Италии меня вообще могли бы раздавить в лепешку, ведь итальянцы – известные лихачи, тогда он запричитал, что лучше бы оказался там со мной. Интересно, что это изменило бы? Разве мог он очутиться на моем месте?.. Почему наши близкие испытывают потребность винить себя, когда с нами случается что-то ужасное? Наверное, так они справляются с горем, осваиваются с мыслью, что дальнейшая жизнь уже не будет прежней. Одно дело – раньше, другое – потом. Думая о том, что будет потом, я, глядя на Джулиуса, напомнила ему, что он ничего мне не должен. Он спросил, не возражаю ли я, чтобы он вымыл мне голову – под надзором Мэгги, конечно. Наверное, мои волосы сохранили запах «14:50». Я не придумала названия тому, что произошло, поэтому решила: пусть это будет «14:50» – тот миг, когда у меня остановились часы.

5

      В 6:15 утра Дипак вошел в здание через черный ход, спустился в подвал за униформой и приготовился к выполнению своих обязанностей. Начало рабочего дня ничем не отличалось от обычного, чего нельзя было сказать о продолжении: в холле царила суматоха, Леклеры, Уильямсы и Зелдоффы совещались с Бронштейном, Моррисон дремал, привалившись к стене, миссис Коллинз в лихорадочном состоянии расхаживала взад-вперед, не хватало одной только мисс Хлои. Видя всеобщее возбуждение, Дипак сперва лишился дара речи, но представшая его взору загадка вернула его к реальности. Кто собрал всю эту публику внизу, учитывая отсутствие его сменщика?

      Бронштейн первым заметил появление Дипака и с убитым видом шагнул к нему.

      – Мой дорогой Дипак, я страшно огорчен. Случилось несчастье: мистер Ривера упал со служебной лестницы.

      – Как он оказался на служебной лестнице в пять утра? – вскричал Уильямс.

      – В данный момент это не главное, для нас гораздо важнее узнать о его состоянии, – напомнила мадам Леклер, щеголявшая перед соседями в легком неглиже.

      – Что говорят в отделении неотложной помощи? – спросила миссис Уильямс, торопясь на выручку своему супругу.

      – Там молчат. У бедняги открытый перелом правой ноги, правда, потеря крови минимальная. Он оглушен, но в сознании. Я с ним разговаривал, его ответы были вполне разумны, – уточнил профессор.

      – Будем надеяться, что по этой части ему ничего не грозит, – изрек со вздохом Зелдофф, украдкой поглядывая на декольте мадам Леклер.

      – Наверняка