Роза и тис. Мэри Уэстмакотт

Подбежав к нам, он поставил перед нами тарелки с супом. Все так же соблюдая приличия, я подвинул солонку и перечницу чуть-чуть ближе к Дженнифер. До сих пор я ни разу не взглянул на нее, точнее, ни разу не посмотрел как следует, хотя, разумеется, кое-что успел заметить. Молода, хотя и не слишком – всего на несколько лет моложе меня, среднего роста, темноволосая, примерно одного социального положения со мной. Достаточно симпатичная и приятная, но не настолько, чтобы в один миг смутить мой душевный покой.

      Позднее я собирался изучить свою соседку повнимательнее и затеять с ней разговор. «Там видно будет», – решил я.

      Но все мои планы провалились… Случайно бросив взгляд на тарелку супа, стоящую напротив, я заметил, что в суп капают слезы. Девушка плакала беззвучно, слезы текли без малейших усилий и капали в суп…

      Я был поражен. Я бросал на нее быстрые взгляды исподтишка. Вскоре она перестала плакать – ей удалось заставить себя прекратить – и доела суп.

      – У вас, наверное, какое-то горе? – Мои слова прозвучали довольно беспардонно, но улики были налицо, а я в ту пору был несдержан.

      Она горячо воскликнула:

      – Какая же я дура!

      Мы оба замолчали. Официант унес суповые тарелки. Затем поставил перед нами крошечные порции мясного пирога и положил гарнир – громадное количество капусты. К капусте он, с видом человека, делающего нам особое одолжение, прибавил по две печеных картофелины.

      Я посмотрел в окно и сказал что-то о пейзаже. Затем заговорил о Корнуолле. Я сказал, что не слишком хорошо знаком с этой частью страны. А она? Да, кивнула она, она здесь живет. Мы сравнили Корнуолл с Девонширом, Уэльсом и восточным побережьем. Пустые, ничего не значащие фразы. Наш разговор преследовал целью замять тот факт, что она виновна в проливании слез в публичном месте, а также мою вину в том, что я заметил ее слабость.

      Но лишь когда нам подали кофе, я предложил ей сигарету, а она ее приняла, мы вернулись к тому, с чего начали.

      Я попросил прощения за свою глупость, но признал: слова сочувствия вырвались у меня помимо воли, я ничего не мог с собой поделать. Она ответила: должно быть, она кажется мне настоящей идиоткой.

      – Нет, – возразил я. – Я решил, что вы дошли до точки. Ведь так и есть, да?

      – Да, – кивнула она, – так и есть. Как унизительно, – продолжала девушка пылко, – дойти до такой степени жалости к себе, что уже все равно, видит тебя кто-нибудь или нет!

      – Однако вам было не все равно! Вы пытались скрыть свои чувства.

      – Ну да, я не ревела в голос, если вы это имеете в виду.

      Я спросил, действительно ли ей так плохо.

      – Да, – ответила она, – мне очень плохо. Все рушится, а я понятия не имею, что делать.

      Думаю, я уже тогда ощутил некий толчок… Она просто излучала отчаяние. Мне не хотелось отпускать ее, пока она была в таком состоянии.

      – Знаете что, – сказал я, – расскажите мне обо всем! Мы с вами незнакомы, а с незнакомцем можно говорить практически на любые темы