Империя из песка. Кайла Олсон

может исчезнуть в ночи и не вернуться? Мы можем часами брести сквозь джунгли и не найти ничего – ни намека на жизнь, на свободу, о которой писал мой отец? Где не видно даже птиц? Даже жучка?

      Как-то… нехорошо.

      – Ага, – отзываюсь я. Какая польза от того, что мы поддадимся отчаянию? – Пойдем дальше.

      И мы упрямо продолжаем путь, правда, замедлив шаг из-за усталости. Иногда делаем привалы, чтобы перекусить, выпить воды, заточить ножом карандаш. Выдрав из календаря «Ноябрь», я принимаюсь за очередные пометки, и вдруг Хоуп хватает меня за локоть.

      – Ребят… вы слышите? – шепчет она, как будто боится что-то спугнуть.

      Сунув записи в книжку, закрываю глаза. Напрягаю слух. И различаю не только шелест листвы и потрескивание веток.

      – Вода?

      Хоуп расплывается в улыбке:

      – И это не прибой. Звук совсем рядом.

      От облегчения я готова заплакать. Какая удача в конце столь безрадостного дня! «Шум воды (северо-восток)», – записываю я около последней пометки с ориентиром.

      Алекса вынимает из свертка с припасами вторую флягу и вскрывает запечатанную крышку, а затем жадно выхлебывает сразу четверть. Мы с Хоуп не осмеливались выпивать столько в один присест.

      – Чего? – замечает Алекса наши изумленные взгляды. – Мы скоро найдем еще.

      – Нельзя быть такой беспечной, – возражаю я.

      Ох! У меня перехватывает дыхание, как от удара в живот: я говорю в точности как мой отец.

      Алекса закручивает крышку, но вместо того, чтобы убрать флягу в сверток из кофты, протягивает ее мне:

      – Хочешь? Давай, тебя ведь жажда мучит.

      Она права. Но я по-прежнему сомневаюсь, что мы имеем право превышать норму. Поколебавшись мгновение, беру флягу и выпиваю чуть больше обычного. Рискую в надежде на скорую победу и твердо заявляю, что мы найдем воду с минуты на минуту.

      – Ну что, вперед? – обращаюсь я к Хоуп и Алексе.

      Мы, воспрянув духом, отправляемся дальше, и с каждым шагом шум воды становится громче. Спустя некоторое время перед нами вырастают особенно густые заросли – они заглушают звуки, и мы вынуждены изо всех сил напрягать слух.

      Хоуп бросается вперед.

      – Ребята! – восклицает она, наклоняясь. – Смотрите! – В ее тонких пальцах – обертка от батончика. – Может, Финнли тоже здесь проходила?

      По телу проносится вспышка адреналина, и на пару чудесных секунд я ощущаю эйфорию, после чего замечаю похожие на гадюк лианы, от которых недавно едва не свалилась с сердечным приступом.

      Я помню, что ела батончик. Я им тогда чуть не подавилась.

      – Нет, – бормочу я, поникнув, – мы здесь уже были.

      18

      Мы словно пытаемся догнать мираж. Или найти начало радуги, или, поднявшись на цыпочки, снять с неба луну: постоянно слышим, как бурлит источник, возвращаемся туда, где звук громче всего, однако видим лишь джунгли. Бродим туда-сюда, пока солнце не начинает клониться за горизонт, но так и не находим ни капли.

      А еще мы почти прикончили наши