Журавли летят на юг. Игорь Райбан

в воздухе застывшем кровью, и смердящим человеческим потом.

      Да вот, он уже почти рядом со мной.

      Прощай Виландия!

      Чего же ты боишься? Я уже нет – не боюсь, и уже «не здесь».

      Прощай граф!

      «… вам вдвоем надлежит умереть вместе, в один миг, и в одном месте…»

      Так исполним приговор предназначенья, что нам вынесло мироздание!

      Только мы самолично выбрали свой путь.

      И сами уходим, вопреки воли Всевышнего.

      Мы сами сделали свой выбор, сами решились.

      И я был счастлив нашей свободой.

      Счастлив чужим поступком. Счастлив своим… Счастлив… просто.

      Я ничего не имел против мира Испании, но каждый раз, когда очередной ветеран или пехотинец выбирал лёгкую смерть от незнакомого ему француза – моё сердце пело от радости!

      И безумие этой битвы при Рокруа, казалось мне куда больше истинным, и реальным, чем безумие последних лет, проведенного мной в образе сталкера—проводника Зоны Отчуждения.

      Да плевать, что этого не могло быть в той, прошлой, исторической реальности, что я никогда не был полководцем, не брал приступом города, не бросался в конный удар, и не ходил на абордаж!

      Плевать, что не родился в то время! Это была, уже была, моя жизнь, настоящая, в которой правила сама событийная жизнь!

      И снова возникшая с небес, музыка реквиема окутала нас двоих, предваряя вечность.

      Её Паутинки струились в стеклянном застывшем воздухе, скользя по лицам поцелуем настигнувшей осени, уже почему-то наставшей, и клин журавлей рассекал небо над головами людей.

      Это означало одно: пора уходить. Пора подводить итог всему.

      Пора.

      …Я обернулся на Виландию.

      Посмотреть всё ли «правильно» идёт, и по плану?

      Да! Всё строго!

      А ты зачем умер?

      Мой Нурутддин—паши. Заметив известную тень одного старого знакомца.

      Тень лукаво подмигнула и унеслась вдаль. И поминай, как звали, и понимай вроде как – умрёшь и поймешь.

      Готовясь к приневоленной смерти, я отбросил в сторону клинок больше не нужный. ЗДЕСЬ.

      Виландия сделал тоже самое: обезоруживаясь, он выкинул взмахом назад свой клинок далеко. Его клинок, начал крутиться кольцом – и где-то там, должен будет вскоре, вонзиться в землю. Не знаю, наверное, так должно было произойти после нас, после нашего ухода.

      Мы стояли плечом к плечу, спиной к спине, без всего.

      Открытые всем злым ветрам и всему оружию подряд, обмениваясь беззвучными словами, тут же переброшенными в мысли:

      – Ты помнишь Зону, Идущий?

      – Да! Помню!

      – Закрой глаза и представь, что ты «там». Будет больно…

      Тогда Покорись боли, или просто преодолей, и просто кричи.

      …. Я просто кричал от всей боли, когда тебя режут наживую сталью.

      Копья французов подняли наверх два тела, истекающих кровью из прободённых ржавым острием легких.

      Распиная узорами множеством терновых венков.

      Что будет… а повиси на древке копия