Дочки-матери. Maxime

вскочив, мигом напялила на себя шорты и маечку. Настя, чуть подоотстав, уже бежала за ней в противоположную от дедушки сторону. Только Катя, замешкавшись с завязочками сандалий, оказалась под огнём мужского внимания. Выходивший на дамбу дедушка жизнерадостно улыбался, поправляя шорты. Его белые усы и бородка ходили ходуном под блестящими почти пьяными глазами.

      – Внучка! Внученька! – стонал он заунывно. – Погодь, не убегай. Дай я тебе кое-что скажу.

      Последние слова вывели Катю из равновесия. Она рухнула на траву, покатилась. Подскочив, сорвала дурацкую сандалию, вприпрыжку поскакала по траве, стараясь не наступать голой ступнёй на шишки и сучья.

      «Римляне! Как они только воевали в этих сандалиях?» – смеялась она про себя, находу подтягивая шорты, оправляя слегка намокшую маечку. Мокрые следы бюстика и трусиков отпечатались под тканью, и Катя в который раз пожалела, что постыдилась снять с себя бикини.

      «Кого стыдиться? – думала она. – Дедушки, что ли?»

      Хихикая, она догоняла подруг, которые уже выбирались на луг.

      13

      Вечером, после очередного пышного застолья, мужчины отправили девочек отдыхать, сами же остались внизу, чтобы, как выразился Корчагин, «покормить комаров».

      Пересев на центр лавки, Михаил широко облокотился на стол. Закурив, он продолжил с увлечением разливать янтарный нектар в хрустальные рюмки. Андрей, сидя напротив, как всегда бочком, загадочно улыбался, всматриваясь в ночное небо. Его довольная круглая рожа настраивала Корчагина на добродушный игривый лад.

      – С соседом сегодня разговаривал, – начал Михаил заплетающимся языком. – В Москве, говорят, революция началась.

      – Ничего себе, – Солнцев оживился. – И что там, всё серьёзно?

      Его озабоченный вид вызвал у Корчагина приступ веселья:

      – Ага, тебе скажут. По телеку сегодня балет весь день крутили. Они сами ни хрена не знают, – Миша зевнул, улыбаясь. – А ты чё, под танк хочешь лечь? – он закхекал, растягиваясь до ушей.

      Солнцев нахмурился.

      – Если придётся, то и лягу, – буркнул он.