Чужеземка. Вадим Иванович Кучеренко

выглядел не по годам серьезным и сосредоточенным, когда расставлял шашки на доске. Он будто выполнял ответственное задание и боялся ненароком ошибиться. Над игроками мгновенно сгрудились цыгане, набежавшие со всего вагона, они толкали друг друга локтями и вполголоса переругивались, обсуждая каждый ход. Михаила слегка мутило от непривычного и неприятного ему запаха, который заполнял вагон. Накрепко закупоренные окна не пропускали малейшего сквознячка. Цыгане словно опасались простудиться. Михаил сейчас с удовольствием окунулся бы в холодную воду, чтобы смыть с себя липкий пот, который, казалось, закупорил все поры на его теле, вызывая почти физические мучения. Пока он страдал, он мало смотрел на доску и проиграл.

      Цыгане, окружавшие их, радостно заверещали. Они смеялись, хлопали подростка по плечу, ласково трепали его густые курчавые волосы, а старший среди них, седой и с большой серебряной серьгой в ухе, настойчиво допытывался у Михаила:

      – У тебя какой разряд, а? Ты, наверное, гроссмейстер? А он неграмотный! У нашего Миро больно умная голова.

      Сам Миро молча и счастливо улыбался. Старый цыган погладил его по курчавой голове и приказал, довольный:

      – Играй еще!

      Цыгане настолько откровенно радовались его поражению, словно посрамили своего злейшего врага, что Михаил разозлился. Миро и в самом деле играл хорошо. У Михаила не было разряда по шашкам, но он у многих выигрывал с завидной легкостью. На этот раз ему пришлось проявить осторожность и поломать голову. Он едва не выиграл, но в последний момент «зевнул» дамку, и вторая партия окончилась вничью. Миро уже не улыбался, и вокруг все молчали, будто случилось нечто очень неприятное. Старый цыган нахмурился, но, что-то коротко буркнув на своем наречии, опять велел подростку играть.

      Третью партию Михаил играл уже против троих или четверых цыган. Они наперебой давали Миро советы, кричали на него, почти вырывали из рук шашки, если он брался не за ту, на какую ему указывали. Подросток заметно растерялся. Играть с несколькими соперниками, каждый из которых мешал остальным, оказалось проще, чем с одним Миро, и Михаил буквально разгромил противную сторону.

      Старик что-то зло сказал Миро и с размаха шлепнул по затылку. Миро выбрался из-за столика и ушел, пряча слезы обиды. На освободившееся место сел сам цыган и молча начал расставлять шашки. Михаил уже утомился от гама и духоты, всякий интерес у него давно пропал, но он понимал, что не дать старику шанса отыграться значило бы смертельно обидеть его и навлечь на себя неприятности. И счел за благо не спорить, подсмеиваясь в душе над самим собой. Никогда его не терзали муки спортивного тщеславия, и перспектива стать чемпионом цыганского табора тем более не прельщала. Наоборот, он бы с радостью потерпел поражение, лишь бы утихомирить страсти. Но старый цыган играл плохо. Он долго думал над каждым ходом, а сделав его, заметно нервничал в ожидании ответного. И когда проиграл, то окончательно разъярился. Сначала накричал на тех, кто