Наблюдательный отряд. Дарья Плещеева

помещения, все стало ясно – запах действительно был ядреный. Пича принес сосиски с тушеной капустой.

      – За столом – никаких деловых разговоров, – распорядился Хорь.

      – Боишься испортить аппетит? Ну, ладно, ладно! Как начальство велит – так и будет, – не в силах отказаться от вечного своего ехидства, ответил Енисеев.

      – Хорь прав. Если начнем толковать о покойниках, точно кусок в горло не полезет, – проворчал Лабрюйер.

      В четыре, стоило пробить настенным часам, раздался телефонный звонок. Потребовали господина Гроссмайстера.

      – Я слушаю, – ответил Лабрюйер.

      – С вами по вашей просьбе будет говорить госпожа Урманцева. Но просьба не затягивать разговор, – строго сказал мужчина, очевидно – кто-то из персонала полицейского участка.

      – Разумеется.

      Несколько секунд Лабрюйер слушал отдаленный скрежет и перестук. Наконец прозвучало нерешительное:

      – Добрый день.

      Говорила женщина, причем, видимо, немолодая.

      – Добрый день, Анна Григорьевна. Я – Александр Иванович Гроссмайстер.

      – Мне сказали, что вы хотите… что вам нужно… простите…

      Дыхание незримой женщины стало прерывистым. Лабрюйер понял – заплакала.

      – Сударыня, сударыня, может быть, нам лучше поговорить в другое время?

      – Нет, нет, сейчас, простите меня… простите, ради бога… моя девочка… Минутку, всего минутку…

      Там, за тысячу верст от Риги, кто-то принес женщине стакан с водой, невнятно бубнил – успокаивал как умел. Прошло минуты три по меньшей мере, Лабрюйер терпеливо ждал, не отнимая трубки от уха.

      – Простите, Александр Иванович, – наконец сказала женщина. – Я уже могу говорить. Мне сказали – вы полагаете, будто мою Машеньку убил не тот, кого судили?

      – Да, я так полагаю. Виноват другой человек. Не тот студент, которого врачи признали невменяемым и пожизненно заперли в больнице на Александровских высотах…

      – Где?

      – Это – место, где в Риге содержат умалишенных. Там и вменяемый может ума лишиться. Сударыня, я могу задавать вам вопросы?

      – Да, конечно, задавайте.

      – С девочкой была гувернантка.

      – Я же не могла отправить ее одну.

      – Гувернантка исчезла вместе с девочкой. Мне нашли бумаги по этому делу. Они обе исчезли двадцатого мая, а двадцать пятого девочку нашли. Гувернантка же больше не появлялась.

      – Да, я это знаю.

      – Действительно – не появлялась? Не пыталась с вами встретиться? Не писала вам?

      Женщина ответила не сразу.

      – Нет, встретиться не пыталась…

      Лабрюйер отметил эту паузу, сделал зарубочку в памяти и продолжал:

      – Есть предположение, будто бы преступник действовал в сговоре с гувернанткой, и она вывела девочку из дома…

      – Нет, нет! Что вы такое говорите! Этого быть не могло!

      – Почему же не могло? Гувернантка – особа небогатая, ей могли хорошо заплатить.

      – Нет, она бы не сделала этого! Совершенно