Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы». Юрий Иваниченко

весь плесенью зарос?

      – Вот как вы показали, так и слетаем, – как ни в чём ни бывало, подтвердил Кирилл. – Я буду пилот, а Вадим будет мотор, он для этого превосходно заикается. Вадюша, скажи «П»? П… П?..

      – Пошёл к чёрту, – с неожиданной лёгкостью произнёс контуженый.

      – Ну, ничего, как-нибудь, – подхватил брата под локоть Кирилл.

      – Идите вы оба, – запинаясь на смех, отмахнулась Арина. – Сама гулять пойду, а то у меня потом дежурство.

      – Что там Ва… вэ?.. – закивал куда-то за спину Кирилла Вадим, когда они остались вдвоём на мощёной тропинке парка.

      – Ваше Величество? – обернувшись в сторону станции, по-своему сообразил брат. – Что ему сделается? Здравствует да царствует. Одно слово: «Да здравствует!»

      – Д-дэ… Да ну его, – с досадой отмахнулся Вадим, беря брата под локоть. – Как Вэ… Васька как?

      Они двинулись в обратную сторону. Кирилл нахмурился, поджал фамильно-пухлые губы и, внимательно посмотрев на брата покачал головой:

      – С тех пор, как чемодан его привёз посыльный из «бюро находок» – ничего. Ни слуху ни духу.

      Вадим кивнул.

      – Сам знаешь, сейчас такое на дорогах творится… – махнув рукой, добавил Кирилл.

      Привычки утешать друг друга у братьев не было. Всю жизнь диспозиция «старший и младший» была для них только поводом выяснения, и не столько первенства, сколько большего мужества, – когда синяки не в жалость, а в гордость, а ватка с зелёнкой: «Ну, maman, что вы мне как маленькому?» – унизительна и повод к братнему злорадству.

      – На дорогах неразбериха, жандармы мобилизованы в караул, разбой процветает… – продолжил было Иванов-второй, но первый выразительно отмахнулся.

      Кирилл улыбнулся. Кривовато, судя по усикам, но всё-таки:

      – Да, и я того же мнения. На фронт бежал подлец. Решил небось, что во всю войну ему дальше Маркизовой лужи походов не видать, вот и подался в действующую армию.

      Вадим энергично закивал, соглашаясь.

      Кивнул и Кирилл:

      – Все бегут. И с конюшен, и с дворцов. Даже с благородных пансионов переодетые девицы, как в восемьсот двенадцатом. Да я бы и сам побёг на его месте, ей-богу.

      Вадим снова закивал, но будто бы перебил сам себя, учительски подняв палец и с карикатурной строгостью сведя брови:

      – Фэ… Фролов?

      – Начальник курсов? – догадался Кирилл. – Отец созванивался, и тот успокоил его, что до выяснения всех обстоятельств ни об отчислении из гардемаринских классов, ни об объявлении дезертиром Василия – речи не идёт. И идти не может, – добавил он выразительно.

      На что Вадим не менее выразительно перекрестился:

      – Сэ… Слава Богу.

      – Аминь, – легко согласился брат. – Это бы Ваську куда больше расстроило, чем даже пуля в задницу.

      Вадим протестующее поморщился.

      – Дэ… дай Бог, чтобы в… вэ… – и снова привлёк внимание брата, потянув с вопросительной гримасой за локоть: – А что Цэ… Царь, в самом деле? Кэ… Как?

      – Да,