Я – Игрок. Павел Сергеевич Кувшинов

пальцами, принимается жалобно скулить.

      Я осторожно приближаюсь, внимательно осматриваю бочку и существо под ней. Из его правого бока торчат окровавленные обломки сломанных костей.

      – Он не жилец, – говорю я тихо. – Бочка свалилась ему на спину и сломала несколько ребер. Также, возможно, поврежден позвоночник.

      Кристина тоже подходит к порождению ночи, и долго всматривается в него, глядя на его стенания. Не выдержав, девушка отворачивается. Она заканчивает Игру, усыпив карты, и делает несколько неуверенных шагов по направлению к выходу.

      Я с сочувствием смотрю на неё. Она повёрнута ко мне спиной, но я вижу, как вздрагивают её плечи. Кристина плачет.

      Мне не составляет труда догадаться, что именно она сейчас чувствует. Одно дело слушать о ночных монстрах от профессоров Академии, или рассказывать о них простому люду, заполнившему зал харчевни, и совсем другое – увидеть монстра своими глазами. Увидеть его таким беспомощным.

      Я возвращаю сыгранную карту в колоду, и подвал погружается в темноту. Перетасовав колоду, я вытаскиваю пару карт. Они зависают прямо перед моим лицом, хотя я и не вижу их. Не задумываясь, выбираю одну из них.

      Заклинание приходит в действие и в воздухе появляется длинная ледяная сосулька, чьё бледное свечение заполняет пространство. Спустя мгновение она вонзается монстру прямо в затылок. Голова порождения ночи падает на земляной пол и существо затихает.

      Я усыпляю карты и возвращаю их в карман. Чернота подвала поглощает меня с головой.

      Моя вторая Игра окончена.

      Глава 5

      После того, что произошло в погребе, Кристина наотрез отказывается отправляться в дорогу немедленно. Потому, несмотря на прежние планы, мы остаёмся на постоялом дворе до полудня. Я совру, если скажу, что время это выдалось насыщенным и запоминающимся. Совсем наоборот, серые и унылые, часы растягивались в бесконечность.

      Когда солнце достигает зенита, мы садимся обедать, и лишь после этого выдвигаемся в путь.

      События этого утра мы не обсуждаем. Кристина за всё время не проронила не слова, и заговорила лишь после того, когда мы вновь оказались на тракте, да и тогда речь шла о погоде: дождь то переставал, то вновь начинал накрапывать. А я считал, что не в праве поднимать этот вопрос, чем наверняка заставил бы девушку вновь пережить неприятные мгновения.

      И вновь мы с девушкой шагаем по замощённой камнем дороге. С запада холмы становятся всё выше, поверхность их голая и каменистая, практически без растительности. Город Салон окончательно пропадает из виду. Его золотые крыши давно остались позади, и отсюда их было уже не разглядеть.

      С востока на тракт всё яростнее наступает нагорье. Крайнюю границу Серых гор знаменуют острые камни разных размеров, торчащие прямо из земли. Чем дальше на восток от дороги, тем выше становится местность, пока и вовсе не перерастает в серые каменные громады. Острые пики возносятся вверх то там, то здесь, пронзая затянутое тучами небо.

      В какой-то