Запасной выход из комы. Дарья Донцова

вас не может быть расписания, как у оперной певицы, – отрезал Маслов.

      – Почему? – поинтересовалась дама.

      – Вы слесарь!!!

      – О! – восхитилась Эбелина. – Ясно. Не первый раз сталкиваюсь со снобизмом малокультурного человека, который считает, что заливаться соловьем на сцене – почетно, а девушка, которая чинит унитаз, – пятый сорт. Возникает вопрос: когда вас от безудержного потребления вредной пищи прохватит понос, куда вы помчитесь? В оперу или в туалет? Кто вам будет нужнее в случае, если на двери ватерклозета окажется табличка: «Не работает». Лучшее меццо Италии или пятисортная Эбелина? Кому вы больше обрадуетесь, если, прыгая у клозета, увидите оперную диву, распевающую арию Татьяны из бессмертного «Евгения Онегина», или меня с набором инструментов?

      Я не выдержала и рассмеялась.

      – А вот мне невесело, – поморщилась Мюллер, – плакать хочется из-за человеческой глупости, снобизма, высокомерия и гордыни.

      Филипп Андреевич пошел к двери.

      – Татьяна, давай переберемся в другой кабинет. Эвелина здесь займется починкой.

      – Нет, – возразила дама, – во-первых, мое имя Эбелина! Во-вторых, владелец унитаза обязан присутствовать во время ремонта.

      – Зачем? – изумился Маслов.

      – Вы оставите младенца в кабинете педиатра одного? – поинтересовалась Эбелина.

      – Конечно, нет, – ответил Филипп Андреевич.

      – Доктор, запомните: унитаз ваш новорожденный ребенок, – продекламировала Эбелина, – хрупкий, нежный, эмоциональный, ранимый.

      – Ш-ш-ш-ш, – донеслось из туалета.

      Маслов взглянул на меня.

      – Я подожду, пока Эбелина устранит поломку, – успокоила я врача, – никуда не тороплюсь.

      Глава 9

      Дама открыла дверь, мне стали видны унитаз и душевая кабина.

      – Как его зовут? – поинтересовалась Эбелина.

      Я подумала, что она проверяет, запомнили ли мы с доктором имя старика, и живо произнесла:

      – Гектор.

      – Здорово, он мой тезка, – обрадовался старичок.

      – Кто? – не поняла я.

      – Унитаз, – уточнил дедуля. – Милый Гектор, не плачьте, все будет хорошо.

      – У толчка не бывает имени, – отрубил Маслов. – Чушь какая-то.

      – Вот поэтому он у вас и не работает, – печально констатировала Эбелина. – Ваши варианты? Его надо как-то назвать.

      – Увольте меня от присвоения имени сортиру, – фыркнул Филипп Андреевич.

      – Полная дискриминация, – вздохнула Эбелина, – я не могу работать с безымянным оборудованием. Дорогой, уж прости, я сама назову тебя, нам придется общаться. Как тебе имя Иван?

      У меня закружилась голова. Иван, Ваня, Ванечка, Ванюша, Мози, Роки, Альберт Кузьмич… Я потерла лоб. «Иван» вовсе не редкое имя, часто встречается в литературе. Правда, сейчас оно потеряло былую популярность. Но я, скорее всего, видела его в книгах. Мози и Роки – псы из моего сна, но кто такой Альберт Кузьмич? Кем он мне приходится? Вот уж не думала, что без воспоминаний о прошлом так трудно жить.

      Эбелина