Данбар. Эдвард Сент-Обин

живой Флоренс с призраком Кэтрин, которая в результате ребрендинга превратилась в компаньона, лучшего друга, добросердечную женщину и правопреемницу, чего так жаждала душа Данбара. И предпочтя мужа отцу, а своих детей – ближайшим кровным родственникам, она знала, как это выглядело в его глазах: как бессердечное разрушение последнего рубежа его обороны перед горьким осознанием того, что Кэтрин безвозвратно ушла. И зная темперамент отца, Флоренс даже не удивилась, что он решил обратить свое горе в ярость. Чего она не могла предвидеть, так это того, что он так долго будет противиться их примирению и что один из них скорее умрет, прежде чем они смогут достигнуть этого примирения. И даже когда отец метал громы и молнии и обзывал ее словами, которые она бы ему не простила никогда, если бы не считала эти вспышки гнева чем-то вроде приступов словесной эпилепсии, он отдавал себе отчет, что не может низвергнуть Флоренс в пропасть нищеты, коей она заслуживала. Хотя она и была, по меркам Данбара, нищенкой, денег у нее было довольно, чтобы не просить у него финансовой помощи. Она владела квартирой в Нью-Йорке, в которой сейчас находилась, она унаследовала деньги матери (которые, как он, проклиная свою бездумную щедрость, не уставал ей напоминать, она ему задолжала, как задолжала вообще все), и к тому же она была бенефициаром смежного трастового фонда, который он создал для своих детей и которым, как заверил его Уилсон, он не мог распоряжаться, как не мог исключить из него Флоренс. Она беспрекословно и не требуя возмещения вернула отцу свой пакет акций, унизив его своим бескорыстием.

      Флоренс раздвинула двери и снова вышла на террасу, отчасти поражаясь своей предсказуемости и отчасти гадая, в чем смысл предсказуемости ее поступков – уж не в том ли, чтобы доказать свою правоту? Она не спала почти всю ночь, дожидаясь, пока медлительная стрелка доползет до часа, когда можно будет позвонить Уилсону. Ему удалось защищать ее весь последний год, оставаясь при этом самым преданным союзником отца, но после увольнения Уилсон уехал вместе с женой и детьми в имение близ Тофино на острове Ванкувер, а там сейчас еще было слишком рано, и она могла разбудить весь дом своим телефонным звонком. И когда она подсчитывала, сколько ей еще придется ждать, телефон зазвонил, и на дисплее высветилось «Уилсон».

      – Уилсон! А я как раз думала, не слишком рано для звонка вам!

      – Я сам уже часа два как порываюсь тебе позвонить. Когда я узнал вчера вечером, что никто не знает о местонахождении Генри, всю ночь заснуть не мог.

      – Вы можете предположить, где он?

      – Я озаботил команду волонтеров, они сейчас обзванивают частные лечебницы и клиники в Европе и Северной Америке и спрашивают, нет ли у них пациента такого-то… Они называют не только его имя, но и псевдонимы, которые он обычно использовал, когда ложился на обследования инкогнито. Пока что – никаких результатов.

      – Я могу чем-то помочь?

      – У нас остается всего четыре дня до решающего