Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири. Н. И. Пастухов

дома, Степанида перекрестилась на иконы, робко огляделась кругом и ударилась в слезы. Тихон Петрович и бывший урядник стали её уговаривать, но девушка была безутешна; ей вспомнилась родная деревня, отец с матерью, сердце било какую-то непонятную для неё тревогу, а слезы всё текли, да текли. Выплакав их, она взглянула на своего суженого, бросилась к нему в объятия и тихо сказала:

      – Милый мой, я полюбила тебя, отдалась в твою волю, так пожалей меня, теперь мне не на кого надеяться.

      У Тихона Петровича брызнули из глаз слезы, он не мог вынести хладнокровно последних слов своей невесты; кинулся перед нею на колени и сказал:

      – Успокойся, радость моя, жизнь моя!… – Далее слова у него замерли на устах, говорить он больше не мог и только глядел на свою невесту.

      Егор Назарыч тем временем снял с головы Степаниды платок и попросил её снять, верхнее платье. Та бессознательно сбросила с себя шубку и упала в объятия своего жениха.

      Вскоре был подан на стол самовар; Степанида заняла место хозяйки и начала разливать чай. Щеки её горели румянцем, и счастливый Тихон Петрович не мог налюбоваться на неё.

      – Чей же это дом? – спустя несколько времени, спросила девушка.

      – Мой собственный, радость моя, недавно ко мне по наследству от бывшего моего хозяина перешёл. Пойдём, осмотрим комнатки.

      Степанида немало была удивлена словами Тихона Петровича и пошла с ним, в сопровождении бывшего урядника, из одной комнаты в другую. Обойдя их, девушку провели в спальню покойного складчика, где она главное своё внимание обратила на висевшие по стенам запылённые портреты, писанные масляными красками, и спросила у него:

      – Это что ж за люди такие нарисованы?

      – Портреты родственников бывшего моего хозяина, – ответил Тихон Петрович.

      – А это что в углу стоит? – показывая на железный сундук, спросила беглянка.

      – Касса железная; если желаешь, я покажу её тебе.

      – Покажи, для меня любопытно.

      Сундук был отперт; Степанида нагнулась к нему и, увидав пачки кредиток, спросила:

      – Какие же это бумаги?

      – Сотенные кредитки, деньгами они называются, – поднимая пачку сторублевых билетов, сказал владелец капитала и передал её удивлённой девушке.

      – Чьи же они?

      – Были мои, а теперь все твои стали.

      – Сколько же их?

      – Много, на наш с тобою век хватит, – ласково сказал Тихон Петрович и поцеловал свою красавицу, растерявшуюся при виде такого богатства.

      Егор Назарыч во все время осмотра дома не проронил ни одного словечка, только при выходе из спальни в залу он заметил, обращаясь к Степаниде:

      – Это ещё не все, внизу есть ещё кое-что.

      – А там что такое? – спросила она.

      – Винный склад помещается. Тихон Петрович, покажите его своей невесте.

      – Что ж, можно, только там никого теперь нет, – ответил тот. – Оставим до завтра, – прибавил он.

      На том и порешили и снова уселись за самовар, а затем уложили девушку в постель.

      – Ну, друг, спасибо тебе за