Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири. Н. И. Пастухов

там! Сама проспала… Небось, уж отзвонили, – пробормотал старик и вышел на двор запрягать лошадь.

      Старуха отправилась в светлицу будить дочку, отворила дверь и окликнула:

      – Степанида, а, Степанида!

      Ответа не было.

      – Вставай, пора к заутрени одеваться!

      Опять молчание.

      «Ишь, как спит крепко», – подумала она и подошла к кровати, ощупала её руками и вскрикнула:

      – Да где же она?

      Не понимая, что это значит, в испуге вышла старушка в сенцы, начала звать Степаниду, но напрасно; выбежала на двор, подняла крик: – «Степанида! Степанида! где ты?»

      – Чего ты там орёшь? – спросил у ней староста.

      – Степаниду нигде не найду, – ломая руки, взвыла старостиха.

      – Там где-нибудь куда ей деваться-то?

      – Всё оглядела, нигде нет.

      Староста встревожился, отошёл от лошади и вместе с женой начал горевать об исчезнувшей, неизвестно куда, дочке. Он побежал в дом кузнеца узнать, не у них ли Степанида, и не уехала ли она с женихом к заутрене, но, получив отрицательный ответ, возвратился восвояси и поднял по деревне тревогу. В избу к нему сошлись родные и начали рассуждать, куда бы это могла деваться девушка. Одни из них предполагали, что она одна ушла в село пешком, а другие думали, что она с кем-нибудь туда уехала, не желая беспокоить своих родителей. Осмотрели светлицу и увидали, что она ушла, одевшись в новое платье и в тёплую шубейку. Старуха плакала навзрыд и приговаривала, сама не зная, что; староста уговаривал её и сердился на её слезы.

      – Ну, чего ты хнычешь, найдётся. Ведь она не иголка – не затеряется, – говорил он.

      Старуха не слушала его и продолжала плакать безутешно. Один из родственников их взялся съездить до села и узнать, не в церкви ли исчезнувшая девушка, поехал и возвратился с неприятным ответом.

      – Нет её там, – сказал он, бросая свою шапку на лавку.

      Все бывшие в избе ещё более опечалились после этой вести и не знали, чему приписать исчезновение Степаниды.

      Начало рассветать; кто-то из вошедших в избу принёс оставленный Степанидой на завалинке узелок с платьем и передал его старосте.

      – Где ты его нашёл? – спросил тот, развёртывая платок.

      – У твоего дома, на завалинке, – был ответ.

      Начали разглядывать находку; позвали старуху, мать беглянки, которая, рассмотрев узелок, признала в нем все находящееся принадлежащим её дочери; но кем был оставлен на завалинке тот узелок – для всех оставалось тайною.

      Весть о пропаже Степаниды дошла и до Чуркина, который призвал к себе Осипа и сказал ему:

      – Слышал ты новость-то?

      – Какую, атаман? – спросил тот.

      – Старостина дочка сегодня сгорела.

      – Как так сгорела? Кажись, и пожара не было, – уставив свои волчьи глаза на него, вопросил каторжник.

      – Сбежала, вот что.

      Осип задрожал от злости.

      – Я понимаю, куда она девалась: её приказчик с урядником увезли, нас тобою провели, сердито высказался Чуркин.

      – Значит, в дураках нас оставили,