Домой. Ольга Шумкова

по своим делам.

      Володя поднял голову – какое темное, страшное небо, ни единой звезды, казалось, тучи нависают над самой головой, вот-вот коснутся. Володя вздрогнул и огляделся. На улице никого не было.

      Совсем один, подумал он отчаянно, совсем один, и во всем мире, наверное, тоже один. От страха стало трудно дышать, он прижался к стене дома и зажмурился.

      Через минуту отпустило, и Володя побрел дальше. Нет, вот в окнах светятся огоньки, там есть люди, но только это чужие люди. А он один – со всеми бедами и страхами. Один!

      Было уже совсем темно, когда Володя подошел к своему дому. Он устал, замерз и чувствовал себя совершенно опустошенным. Окна квартиры Альбергов были ярко освещены. Володя поднялся на второй этаж, позвонил, и дверь тут же распахнулась. Дуняша крикнула:

      – Он! Софья Моисеевна, он!

      В передней появилась перепуганная мама.

      – Володя! Господи, где ты был! Что с тобой случилось?

      Приглядевшись к сыну, она воскликнула:

      – Что с твоим лицом? И где фуражка?

      На пороге появился отец. Он устремил на сына разгневанный взгляд, но Володя настолько устал, что принял это совершенно равнодушно.

      – Иди умойся, боже мой! – едва не плакала мать, – и голодный ты, наверное!

      Володя прошел в ванную и умылся. Как смог, оттер пятна с брюк. Выйдя в гостиную, он увидел отца и мать.

      – Пойдем со мной, – еле сдерживаясь, сказал отец.

      Мама хотела было что-то сказать, но отец взял Володю за плечо и вывел в коридор.

      В кабинете отец сел за свой стол. Володя молча стоял перед ним.

      – Ну? – спросил отец.

      Володя молчал. Говорить ничего не хотелось, и он чувствовал странное равнодушие к судьбе. Что может сделать ему отец? Бояться нечего.

      – Где ты был? – звенящим от ярости голосом спросил отец.

      Володя медленно начал перечислять:

      – Я был в гимназии. Потом гулял. Потом подрался. Потом опять гулял..

      И тут он вспомнил про записку.

      – А еще тебя вызывают в гимназию. Я сегодня опоздал. Директор написал записку, она в ранце. Принести?

      – И ты так спокойно об этом говоришь? – поинтересовался отец.

      – А что мне делать?

      – Я накажу тебя, Владимир, – угрожающе сказал отец.

      – Накажи, – равнодушно уронил мальчик.

      – Даже так?

      Володя молчал.

      Отец, казалось, растерялся. Володя всегда был строптивым и упрямым, но отца он уважал и немного боялся, и потому обычно старался не лезть на рожон. Яков Моисеевич внимательно посмотрел в лицо сына.

      – Иди спать. Завтра поговорим.

      Володя равнодушно пожелал отцу спокойной ночи и вышел.

      Мама, не находившая себе места у дверей кабинета, обняла его и повела в детскую. Она засыпала его вопросами, но Володя попросил:

      – Мама, можно мне лечь спать?

      – Конечно, – растерянно сказала мама, – ложись, мой мальчик. Да хорошо ли ты себя чувствуешь, не заболел ли?

      Она потрогала ему лоб, а когда он лег, укрыла потеплее.

      Володя