За рекой, в тени деревьев. Эрнест Хемингуэй

на дорогу.

      Он знал, что скоро будет перекресток, которого он ждал и никак не мог дождаться.

      – Глядите в оба и на первом развилке сверните влево, на проселок, – сказал он шоферу.

      – А вы уверены, что наша машина пройдет по этой низине?

      – Посмотрим, – сказал полковник. – Какого черта, ведь дождей не было уже три недели.

      – Что-то я не больно доверяю здешним проселкам. Кругом болота.

      – Если мы застрянем, волы нас вытащат.

      – Да я ведь беспокоюсь только о машине.

      – А вы побеспокойтесь лучше о том, что я сказал, и сверните влево на первый же проселок, если он будет выглядеть мало-мальски сносно.

      – Вот, видно, и он, там, где изгородь, – сказал шофер.

      – За нами дорога пустая. Остановитесь у самого развилка, а я выйду погляжу.

      Он вылез из машины, перешел на другую сторону широкого асфальтированного шоссе и посмотрел на узкую грунтовую дорогу, на быстрое течение идущего вдоль нее канала и густую живую изгородь на том берегу. За изгородью виднелся приземистый красный крестьянский дом с большим амбаром. Дорога была сухая. Даже телеги не выбили на ней колеи. Он вернулся к машине.

      – Бульвар, а не дорога, – сказал он. – Можете не беспокоиться.

      – Слушаюсь, господин полковник. Машина-то ведь ваша.

      – Верно, – сказал полковник. – Я еще до сих пор за нее не расплатился. Скажите, Джексон, вы всегда так переживаете, когда сворачиваете с шоссе на проселок?

      – Нет, господин полковник. Но ведь одно дело «Виллис», а другое – машина с такой низкой посадкой, как эта. Вы же знаете, господин полковник, она может сесть на дифер. Можно и раму повредить.

      – У меня в багажнике лопата и цепи. Вот когда выедем из Венеции, там действительно будет о чем беспокоиться.

      – А мы поедем и дальше на этой машине?

      – Не знаю. Посмотрим.

      – Подумайте о крыльях, господин полковник.

      – На худой конец подрежем крылья, как это делают индейцы в Оклахоме. Крылья у нее чересчур большие. Все у нее больше, чем надо, кроме мотора. Мотор у нее, Джексон, настоящий.

      – Еще бы, господин полковник. Вести такую мощную машину по хорошему шоссе – одно удовольствие. Вот я и не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

      – Это вы молодец, Джексон. Ну а теперь бросьте переживать.

      – Я не переживаю, господин полковник.

      – Вот и отлично, – сказал полковник.

      Сам он забыл обо всем, потому что как раз в эту минуту увидел парус, который мелькал впереди, за купой коричневых деревьев. Это был красный парус, косо и круто уходивший вниз; он медленно плыл за деревьями.

      «Почему всегда сжимается сердце, когда видишь, как вдоль берега движется парус? – подумал полковник. – Почему у меня сжимается сердце, когда я вижу больших, неторопливых светлых быков? Дело, верно, в их поступи, во всем их виде, величине и окраске.

      Но меня трогают и красивый крупный мул, и цепочка холеных вьючных мулов. И койот, всякий раз, когда я его вижу, и волк, который движется иначе, чем