Целуя девушек в снегу. Альберт Светлов

понравится, кому—то нет. Я ж говорил… Какая, к лешему, разница? Никого из них я не вижу годами. Да и не узнают они себя.

      – А узнают?

      – Плевать. Ежели им есть, за что краснеть, то я—то здесь причём?

      – Но ты вытащил это на всеобщее обозрение.

      – Лина, я ничего никуда не вытащил. Книги ещё нет. И неизвестно, будет ли она.

      – Серёжа, книга есть. Она просто не вышла.

      – Лин! – заныл я. – Мне непонятно, что ты хочешь сказать! Ни бельмеса же до сих пор не известно! Будет, тогда и побеседуем.

      – Милый, ты всегда хвалился тем, что предвидишь последствия своих поступков, просчитываешь вероятность того, что произойдёт… Отчего же теперь ты не предугадываешь?

      – Ну, я не понимаю, что тут предугадывать! Ты же сама убеждала меня написать текст. Пока ты его не читала даже… Что же ты волну гонишь раньше паровоза?

      – Ох, лишь бы не оказалось поздно, когда начнёшь понимать…

      При этих словах Лины, ворона, затихшая ранее, неожиданно, стоя на краю крыши, свесила голову и уставилась на нас:

      – Каррра!

      Лина вздрогнула.

      – Закончим, Сергей, я не хочу больше на эту тему. Она по новой высматривает!

      Коварная птица скрылась из виду и заходила по наледи над нашими головами, изредка щёлкая клювом.

      – Смотри, она согрелась! – девушка продемонстрировала приободрившуюся в её руках, коняшку.

      Казалось, минутка, и коник улыбнётся, радостно заржёт. Грива теперь была ухожена, уложена и словно бы стала чище. «Осталось только косичку заплести, ага!» – мелькнула мысль.

      – Как у тебя получилось, Лин? Пони, будто живой…

      Произнесённые слова за версту отдавали тупой лестью, но Лина восприняла их всерьёз.

      – Не «ты», а «мы». Вместе же её согревали. Ты и не представляешь себе, сколько чудес можно творить вдвоём. Любя…

      И она снова принялась поглаживать пальчиком бок игрушки.

      – Лина, любимая. Я—то думал, при свидании поговорим о нас, а тут что—то непонятное получается.

      – Серёженька! Мы и говорим о нас. Ты потом поймёшь…

      – Ты помнишь, о чём мы собирались побеседовать в тот раз? Давай об этом?

      Во время диалога мы сидели, обнявшись, затем Лина отстранилась, весело глянула и обхватив меня за голову, поцеловала. Я обомлел, не ожидая подобной прыти, но молниеносно сориентировался и ответил поцелуем на поцелуй. От губ Лины пахло шоколадом, ванилью, а волосы её, освободившись от берета, оставшегося в моей руке, рассыпались по плечам и щекотали мне нос и щёки. От щекотки я дёрнулся.

      – Ты чего? – удивилась девушка.

      – Щекотно! – засмеялся я.

      – Ещё пощекотать?

      – Ага!

      Она приблизила лицо, и начала, мурлыча, тереться носом о мою щеку.

      – Ты редко меня зовёшь…

      – Напротив, у меня ощущение, что я думаю о тебе каждый день.

      – Думаешь… Но не зовёшь.

      – Я не знаю, как это делать.

      – А я не знаю,