Непобежденный. Борис Дмитриевич Дрозд

двадцать икрянок вывалил, так и не спала ночь, не знаю, как продержусь на работе, иду и сплю же на ходу, – отвечала ей другая хозяйка.

      Или спрашивали друг друга:

      – Ну, сколько нынче заготовили рыбы?

      – Штук тридцать-сорок в бочку заложили точно! До весны хватит!

      На рыбном базарчике заводского поселка, который находился внутри квартала, за домом, похожим на хоккейную шайбную клюшку, и который назывался «клюшкой», была особенная толкотня. Все пространство забито автомобилями, которые с трудом разъезжаются из-за тесноты. Кто-то привёз кету на продажу в фургоне, кто-то в багажнике автомобиля, а кто-то торгует с земли, разложив рыбу на полиэтиленовой пленке. Кругом грязь, лужи, месиво из жижи после зятяжного, недельного ненастья, разбросан картон, бумага, пленка, пакеты…Между продавцами бродят покупатели, переходя от одного торговца к другому. Третий день, как «пошла» кета, и здесь идет торговля рыбой. Только и слышатся разговоры:

      – Пошла, пошла, родная!

      – Слава те господи, пошла, родимая!

      – Самки есть?

      – Только поротые.

      – Поротые сам лопай!

      – А у тебя почем икрянки?

      – По двести.

      – Не, ну вообще оборзели! Куда к черту такие цены?

      – Почем самцы?

      – Сто пятьдесят.

      – С ума, что ли, совсем сошли! Вчера здесь по сотке продавали!

      – Вот и ищи вчерашний день!

      Кто-то покупает, не надеясь на спад цен. А кто-то выжидает в надежде на очередной более богатый ход рыбы и более богатую добычу рыбаков, а значит изобилие рыбы на рынках и спад цен.

      …В тот вечер Никитин ночевал дома, сидел на своей летней кухне, подтапливал печку и смотрел телевизор. Дождь то утихал, то вновь усиливался, а то мерно шуршал по крыше, убаюкивая. И Никитину было тепло и уютно.

      Вдруг он услышал, как за воротами посигналила машина. Он понял, что к нему гости.

      Накинув брезентовый плащ, он вышел из кухни, открыл калитку, – у ворот стоял Славка под зонтом. На дороге разворачивалось такси с оранжевой шашечной наверху, – вероятно, товарищ приехал на этой машине.

      Прошли в летнюю кухню.

      – Машина на ходу? – сразу же спросил Славка.

      – Ещё спрашиваешь!

      – Тогда одевайся! – скомандовал приятель, стряхивая с зонта дождевую влагу на пол.

      – Что – пошла?

      – Да, ребята гонцов отловили! Пошла, милая!

      – Ты хочешь прямо сейчас выйти? – спросил Никитин,

      – А когда же? Она нас ждать не будет. Третий ход самый короткий. Потом будем опять по одной черпать.

      – Может, завтра, Слав? Смотри, как льет! Да и холодища!

      – Давай-давай, собирайся! Разомлел тут, как кот на печке! Всю рыбу проспим!

      Никитину очень не хотелось никуда идти в дождь. Он плохо верил в то, что сегодня будет удача; знал, что если пошли гонцы, то основной косяк нужно ждать через сутки.

      – Гонцы пошли, значит, рыба будет через сутки.

      – Не всегда… Чует мое сердце, что в самый раз сейчас попадем, как в точку.

      Никитин