Пьесы, ставшие фильмами. Валентин Азерников

Его гнать надо.

      Николай Павлович. Смотри, оказывается, какая ты боевая! Никогда бы не подумал. А я тебя – все акварелью, акварелью. А тебя ведь надо – темперой.

      Изольда Тихоновна (подходит). Я сейчас была в гастрономе, цыплят давали. Почти без очереди.

      Галина Аркадьевна. Но ведь я вчера уже привезла цыплят из нашего буфета.

      Изольда Тихоновна. Сравнили – из какого-то буфета или из гастронома. А цыплята мне все пригодятся, у меня в субботу день рождения, если вы еще не забыли. Конечно, это не для всех праздник.

      Николай Павлович. Ма, ну что ты говоришь.

      Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. И твоя жена тоже. (Отходит.)

      Галина Аркадьевна. Это немыслимо. Надо размениваться.

      Николай Павлович. Попробуй поищи что-нибудь около завода.

      Галина Аркадьевна. А ты не можешь?

      Николай Павлович. Что ты. Если мама узнает…

      Галина Аркадьевна. Ну, конечно, – мне ведь терять нечего.

      Николай Павлович отходит. Появляется женщина из Зюзина.

      Женщина (Галине Аркадьевне). Смотрите, смотрите, конечно. Только чего смотреть – все едино. Коробка и коробка. С дыркой для света.

      Галина Аркадьевна. Ну почему – планировка.

      Женщина. Главное – чтоб отдельная, чтоб никого не видеть. За день столько перед глазами намелькает, к вечеру только и мечтаешь одной побыть.

      Галина Аркадьевна. А вы кем работаете?

      Женщина. Мы-то? Мы все больше продавцами. Не всем же спутники запускать.

      Галина Аркадьевна. Вы так говорите, словно кто-то виноват в этом. Если вам не нравится ваша работа…

      Женщина. Мне-то? Мне нравится. Это другим она не нравится, считают, что за прилавком одни жулики стоят. А я так думаю, что это еще неизвестно, где их больше – по какую сторону прилавка. Ладно, не обращайте внимания. Это я по горечи. Вы с кем разъезжаетесь – с мужем небось?

      Галина Аркадьевна. Нет, с его мамой.

      Женщина. Мужика, значит, не поделили. Тогда правильно. Так и надо. Свекровь, она все одно никуда не денется, а мужик – он и ручкой сделать может. Если сильно припечет.

      Галина Аркадьевна. Дело не в «ручке». Просто тяжело все это. Меж двух огней.

      Женщина. Правильно, правильно. Вы молодец, вы мужика-то берегите. А то потом спохватишься – поздно будет. Я раньше тоже так думала, как все, – подумаешь, делов-то. Раньше, бывало, соберемся после смены – чайку попить или чего покрепче, и начинается – а у меня, а мой – и пошло-поехало. Послушать, так выходит, все с бегемотами живут, не иначе. Чего, спрашивается, живут, если так плохо. А попробуй отними этого бегемота – горло перегрызут. Что ты! Правда, потом, когда годиков-то поприбавилось, поутихли немного. А может, чего понимать больше стали. Я раньше своего и вовсе не понимала – сидит себе и сидит. Тихо так сидит и куда-то в себя смотрит, будто видит там чего. Я злилась, конечно, чего это он там, в себе, разглядывает, чего я не знаю. Он у меня ведь вообще такой – из интеллигентных. У него отец доцент и мать тоже – переводчица. И они, конечно, против меня были жутко как. Когда он со мной сошелся,