Дом, где взрываются сердца. Сергей Зверев

достоинства, да испытывать жалость к себе, да медленно сползать в страшноватую, но вместе с тем сладостно-истомную депрессию.

      Так Лена и довела бы его до дурдома, но, на счастье, она выкопала откуда-то неразговорчивого, небритого, тупого, крутого и самоуверенного типа, зашибающего деньгу на растаможивании грузов. Тот почему-то считает, что правит семьей, хотя на деле Лена вьет из него веревки. Вот только вампирить от него у нее не очень получается. Туша огромная, мозг с пятачок. Такую нервную систему динозавра на дурачка не возьмешь. Ребенка Лена забрала себе, не без оснований заявив: «Ты не знаешь, что с самим собой делать, не то что с Левонькой». И была по-своему права. Теперь Левонька весь прилизанный, умненький, чистенький, с компьютером «Пентиум-300» и набором игр к нему, с диснеевскими мультиками в размере тридцати кассет, а на пальце – золотой перстень, и слоняется он между двумя папами.

      Валдаеву это было досадно, но не более того. Он все чаще задумывался, что способен жить только для себя, точнее, выживать, да и то не очень умело. По большому счету он не способен отвечать ни за кого, даже за себя…

      – Валдаев, ты небось зарос грязью в одиночестве, – продолжала Лена топтаться на больных мозолях.

      Почему-то она считала, что он обязательно зарастет грязью, хотя у него всегда был идеальный порядок. В прошлом порядок этот она непонято почему считала исключительно своей заслугой.

      – Ты обо мне заботишься, как родная мама.

      – А кто о тебе еще позаботится? Небось опять обострение гастрита. Ешь всякую дрянь.

      – Нет у меня обострения, – зло произнес он.

      – Ага, – удовлетворенно произнесла Лена. Она привычно почувствовала, что он выходит из себя. – Эх, Валдаев, нашел бы ты себе какую-нибудь бабенку попроще. Чтобы готовила тебе котлетки диетические и рубашки стирала.

      – Обязательно.

      – Тяжело тебе, конечно, найти будет…

      – Дальше я уже слышал. Ты одна такая дура нашлась, которая со мной больше двух дней смогла прожить. Я твою молодость погубил… Ничего, зато старость у тебя началась обеспеченная.

      – Нахал, – возмутилась Лена.

      Конечно, он передержал. Старость в двадцать семь годков – это сильно сказано.

      – Ладно, у меня времени нет, – резко произнес Валдаев. – Что хотела сказать?

      – Узнать, как…

      – Узнала. Я тороплюсь.

      – Это куда?

      – У меня тут оргия.

      – Ха. Кому другому расскажи, Валдаев.

      – Расскажу… Пока.

      Он положил трубку.

      Настроение Лена умела портить отменно.

      Сон не шел. Валдаев устроился на кухне. Там он пил чай без сахара, окуная в него немецкое печенье, которое моментом впитывало влагу и размягчалось. Нужно было не пропустить момент, когда печенье начнет распадаться на куски и плавать в чае, – занятие это было в какой-то мере увлекательное.

      Разделавшись с чаем, он вернулся в темную комнату, где светили зеленью часы. Ноль пятьдесят. А сна все ни в одном глазу.

      Он вздохнул, встал,