Королева демонов. Питер Бретт

ка. Она не станет лукавить, если будет решаться судьба Ала. Все, что делает Инэвера, совершается ради Шарак Ка.

      По ауре Пар’чина он увидел, что тому хочется спорить дальше. Но Пар’чин сдержался.

      – Что ж, справедливо. Нам с Рен тоже придется сделать несколько остановок. Пусть люди знают, что их ждет, если не произойдет чуда.

      Глава 7

      Евнухи

      334◦П.◦В.

      Резь между ног вывела Аббана из того редкого забытья, что в новой действительности сходило за сон. Он сел на холодной земле, щурясь на огонь, и к мучениям добавилась боль в ступне.

      Перво-наперво Хасик лишил его мужского достоинства. Аббан собрался с духом, ибо знал, что этого не избежать, но подготовиться к подобному не в силах ни один мужчина. Хасик отгрыз член зубами и заставил Аббана смотреть на это.

      Аббан молил Эверама дать ему истечь кровью или подцепить лихорадку и умереть, но воины с опытом Хасика умели врачевать раны. Тот перевязал обрубок и прижег конец.

      Меж бедер намокло, и Аббан подумал, что рана открылась. Оковы звякнули, когда он заполошно распустил тесемки изорванных штанов, чтобы проверить, не стало ли хуже, чем было.

      Аббан мог молить о смерти, пока длилась пытка, но теперь, с членом или без члена, ему очень даже хотелось жить. Он оттянул ткань. Свежей крови на бинтах не обнаружилось, но они покрылись желтыми пятнами и набрякли.

      Это было ничуть не в новинку. Аббан теперь мочился через тонкий штырь, воткнутый в обугленную плоть. Он больше не властвовал над позывами, и мочевой пузырь постоянно опорожнялся по ходу дня. Отныне между ног всегда было мокро и от него разило мочой.

      По другую сторону костра рассмеялся Хасик:

      – Привыкнешь, хаффит! Так приучишься мочить портки, что будет уютно, словно в сухих. И к вони ссанья ты тоже привыкнешь – станешь принюхиваться и ничего не чуять, даже если все вокруг будут жаловаться на запах.

      – Это хоть как-то обнадеживает, – заметил Аббан, завязывая тесемки.

      Переодеться ему было не во что, придется до поры терпеть и ходить мокрым.

      – Радуйся, пока можешь, хаффит. – Хасик махнул на светлевшее небо. – Солнце скоро взойдет. В который уже раз?

      Аббан стиснул зубы, но знал, что лучше ответить. Хасик питался его болью и страхом, как магией, которой насыщались шарумы. Пытки неизбежны, но он ничего не выгадает, усугубляя их.

      – Четырнадцать, – сказал Аббан. – Священное число. Четырнадцать дней с тех пор, как ты убил сына Избавителя.

      Хасик захохотал. Теперь он смеялся часто и пребывал в настроении более радужном, чем помнил за ним Аббан.

      – И твоего. Ты, конечно, воображал себя умным и думал, что отравленное лезвие в костыле – полезная штука. Тебе понравилось, когда его засунули Фахки в очко, а он забился в судорогах с пеной у рта?

      Он снова разразился смехом, когда Аббан сглотнул и – редкий случай – не нашелся с ответом.

      Треск магии сопроводился вспышкой света. Их круг обходил одинокий лесной демон, выискивавший и не находивший брешь. Даже тупейшему шаруму