Лоскутная философия. Идефикции. Игорь Олен

«быдлоратура». Тот Достоевский, кто, как и Ницше, духотворил мир.

      Равное ищет равное. А-в нашёл в Достоевском, сложном и трудном, равное А-ву. «Пёзды», «планктоны», – что клеймит автор, но главным образом занят сим, – нам свидетельство, что у быдла в кумирах тот же «планктон» и «пёзды»… может, и «Духless», главная книга «умного» быдла, духless которой – вождь верхоглядов уровня А-вa. «Пёзды», «планктоны», в том числе «духless», – это суть то, с чем А-в вправе вести борение. Достоевского – ни к чему сюда. Он чужой духless-пёздо-планктонной мысли. Сколько та в океан ни нагадит – ей не засрать его.

      106

      Мой стиль – вопли забытых ценностей.

      107

      Страны, где мы живём. Есть страны, где неприлично быть почитаемым, значимым. Потому-то Исайя бегал обросший, голый по городу. Потому-то Христос и пропал в своих. Потому-то Антоний скрылся в пустыню, а Симеон, что Столпник, тридцать семь лет вис в небе… В общем, есть страны, где неприлично быть вообще.

      108

      С ума сошла моралистская сволочь вслед за хозяйкой – ханжеской властью. Вышли запреты на обнажённость. Пятна цензуры – на аморальной-де части мира. Свинским туманом «дум об устоях» крыты Скотт, Фидий и Достоевский плюс М. Булгаков как аморальные. Это принято взлётом «духа», «нравственных принципов» и «традиций высокого», вдруг достигнутых при великом вожде России.

      Падшей ментальности врождено скрывать свои мерзости: властолюбие, страсть к наживе, чёрную зависть, злобу к свободному, безответственность, алчность, наглость, развратность, лживость с холуйством и ограниченность. Они строят мир, где фальшивое свято, Божие гадко. Властные нравственны, Достоевский и Фидий – жуть аморальны. А вместо Бога – Дума Святая с Роснравнадзором… Гон на гигантов пошлых пигмеев.

      109

      Тёсаный разумом. Человек не имеет свойств быстроты, хватки, ловкости, как у зверя. Значит, он не имел их? Вряд ли. Универсальному существу – человеку – впору все свойства, что и доказывают спортсмены. Мы растеряли их, сходно многое: прозорливое зрение, остроту обоняния, сверхчувствительную тактильность и силу мускулов. У зверей между ними и миром нет медиатора, и их связи устойчивей, непосредственней. А у нас между нами и миром вклинился разум. Прежде чем внешнее впустят внутрь наших «я», он фильтрует ток восприятий; мы же бездействуем, дожидаясь решений. Так суждено нам: после сжирания плода знания зла с добром фактам делать оценки, прежде чем действовать. Пока разум судил-рядил, свойства прочие гибли. В конце концов человек и в себе, и в мире стёр очень многое как ненужное. Род людской есть дитя лимитаций, ограничений, норм, рамок, вето, и он лавирует между Сциллой «добра» и Харибдою «зла». Зачем? Чтоб творить механизмы, что покорят его и добьют в щелях, в кои он загнал сам себя?

      110

      Человек разложился, как и постиг буддизм. Нет его. Что есть? Женщины и мужчины, лётчики, музыканты, няни, банкиры. Есть только функции, человека же