Тень отца. Ян Добрачиньский

Да, мы не такие, как здешние люди. Мы живем среди иноверцев и не можем слишком отличаться от них. Зачем отталкивать людей? Но у себя в домах мы соблюдаем заповеди. И я говорю тебе: поехали с нами.

      – Ия тебе говорю то же самое, – примиряюще подхватил Менаим. – Что тебя здесь держит? Такой хороший плотник, как ты, везде преуспеет и найдет признание.

      – У нас ты заработаешь даже больше. Тебя у нас лучше оценят и больше заплатят. И у нас ты всегда найдешь, на что тратить деньги.

      – Я не стремлюсь к богатству, – сказал Иосиф.

      – Богатство свидетельствует о заботе Всевышнего, – не переставал убеждать Фиаба.

      – Однако Всевышний все отнял у Иова.

      – Не стану с тобой об этом спорить: я не знаю так хорошо священные книги. Но ведь в синагогах часто слышишь о том, что Всевышний не помогает грешникам. Разве ты думаешь иначе?

      – Всевышний хочет, чтобы мы помогали бедным.

      – Бедные, даже если они и не грешники, во всяком случае, дураки и бездельники, – вмешался снова Менаим. – Именно из таких олухов и бездельников фарисеи сделали себе сторонников. Твердят им о Мессии, который придет и даст каждому богатство. Просто так – без работы! Такой вот болтовней они толкают людей на бунт. Если ты тоже начнешь так говорить, Ирод и до тебя доберется, и тогда пострадает весь род.

      – Да, весь род может тогда погибнуть, – в спокойном до сих пор голосе Фиабы появилась резкость. – Именно поэтому, Иосиф, ты должен уехать! – Он обратился к старому патриарху: – Иаков, ты должен приказать ему уехать!

      Иаков с достоинством поглаживал свою белую бороду. Теперь, когда даже сдержанный Фиаба начал проявлять раздражение, старейшина рода, как это могло показаться со стороны, обрел спокойствие.

      – Ты все слышал? – спросил он сына. Иосиф кивнул. Продолжая гладить бороду, Иаков произнес: – Не нравится мне то, что они говорили. Нет, не нравится. Но в их словах есть доля правды. Я скоро умру; ты мой старший сын, будущий глава рода. Если Ирод действительно обратит внимание на наш род и пришлет сюда своих солдат, я не хочу, чтобы он нашел тебя. Я согласен с тем, что ты должен уехать, я требую этого. Ирод уже стар, он скоро умрет, и тогда ты вернешься.

      Сопротивление воле отца и уважение к нему боролись в душе Иосифа. До сих пор он никогда не противился требованиям отца. Он просил лишь об отсрочке принятия решения, когда отец настаивал на женитьбе. «Позволь, отец, – говорил он, – найти мне ту, которую я жду». Но теперь Иосиф уже не мог тянуть время. Он должен был подчиниться или же открыто выразить неповиновение. Иосиф смотрел с почтением на осунувшееся лицо отца, на его впалые щеки. Помнил, как когда-то оно было красивым и властным. Он знал, как отец его любит; понимал, что, отправляя его в свет, готовясь умереть, отец совершал великую жертву. Родители хотят умереть в окружении детей, сказав им свое последнее слово. «Но быть отцом, – думал Иосиф, – это значит принести самую большую жертву: отдать того, кто тебе наиболее дорог, отречься от его присутствия в час своей смерти, не иметь возможности