Игры сердца. Анна Берсенева

просто не знал, что сказать. Он не понимал, хорошие у нее стихи или плохие. Они были как-то вне этих категорий, а в каких категориях следует их оценивать – это-то и было ему непонятно.

      – Вы первый на свете человек, который одобрил мое чтение, – сказала она.

      – Да? – удивился он. – А что же обычно тебе говорят?

      – Обычно говорят, что я читаю плохо, монотонно. Но дело в том, что я не могу декламировать. Это кажется мне оскорбительным и даже постыдным.

      – Почему?

      – Мне кажется, это сродни продаже своих стихов. Продажа голосом – вот что это.

      – Стихи нельзя продать, не волнуйся, – улыбнулся Иван.

      – Я знаю.

      Она сказала об этом без тревоги и горечи, даже без сожаления. Иван так ответил бы человеку, который стал бы объяснять ему, что утром бывает рассвет, а вечером закат.

      Он вдруг понял, что сам ведь и предстал перед Севериной таким вот человеком, который сообщает очевидные вещи. Все время, сколько он находился рядом с нею, Иван видел себя каким-то непривычным, пронизывающим взглядом. Как будто рассеянный свет, из которого она состояла, действовал на него как рентген.

      – Сколько тебе лет, Северина? – спросил Иван.

      – Восемнадцать.

      – Где ты живешь?

      – В Ветлуге.

      – Это что такое, Ветлуга?

      – Это маленький город.

      – Ты учишься?

      – Нет.

      – Но ты же сказала, что живешь в общежитии.

      – Это рабочее общежитие. Строительного управления.

      – Ты на стройке, что ли, работаешь? – поразился Иван.

      Впрочем, он сразу подумал: «Да нет, на какой еще стройке! В управлении, наверное, и работает. Секретаршей. То-то ловко она с документами, должно быть, разбирается! Посочувствовать можно ее начальнику».

      – На стройке, – ответила она.

      – И кем же?

      – Маляром.

      Представить эту девушку работающей вообще было невозможно, работающей на стройке – невозможно вдвойне, а уж живущей в рабочем общежитии…

      – В общежитии мне не трудно, – сказала она.

      – Что-то не верится.

      – Но это правда. Я никогда не жила одна и успела привыкнуть к людям.

      Она сказала это так, словно сама была не человеком, а птицей или каким-нибудь фантастическим существом, прилетевшим с другой планеты. Впрочем, после недолгого общения с ней Иван готов был поверить, что так оно и есть.

      Он вообще не понял, что означают ее слова, хотел даже переспросить… Но не стал переспрашивать. У нее была своя жизнь, и не было у него никакой причины в ее жизнь погружаться. Да и желания такого не было.

      Тут официант очень кстати принес горячее, и необходимость неловких расспросов отпала.

      – Разве можно столько съесть? – растерянно проговорила Северина, глядя на огромную тарелку, на которой высилась гора мяса с овощами.

      Впервые в ее голосе прозвучали обычные человеческие интонации.

      – Можно, можно, – улыбнулся Иван. – Приступай, не бойся.

      – Я