Странная женщина (сборник). Мария Метлицкая

чтобы кто-то о ней так заботился.

      Выпили по первой, закусили котлетой. Выпили по второй, и пошел обычный бабский треп – про жизнь, про мужиков. Рассказывали горячо, перебивая друг друга и перескакивая с одного на другое.

      Зойка всплакнула и принялась жаловаться на мать и сына. Нина рассказала про мачеху и отца. Жалились друг другу на вечную нехватку денег, а хочется так много – новых сапог, пальто и сумочек… Зойка разливала водку и звонко чокалась. Закусывали остывшей картошкой.

      Потом Зойка поведала Нине свою главную тайну. Про короткий, всего в два месяца, роман с московским художником. Про то, что любила его без памяти, а он так, время проводил. Она, конечно, все это понимала, но устоять не смогла.

      – А здесь какие женихи? – говорила Зойка. – Пьянь одна. Ну, вышла бы я за Мишку или за Генку, всю жизнь бы маялась. Все тут пьют, понимаешь? Все до одного. А кто не пьет, за того бабы держатся будь здоров, ни за что не отпустят. А этот внимательный был, – глядя в окно, нараспев продолжала она. – Заботливый. Все спрашивал: «Хорошо ли тебе, Зоя, со мной?» А мне было так хорошо, – Зойка выпустила изо рта тонкую струйку дыма, – так хорошо, что после его отъезда жить не хотелось. Хоть в петлю лезь. Может быть, и влезла бы, только поняла, что залетела, – это и спасло. Думала, ребеночек от него родится умненький, он про своих детей все хвастал, а родился балбес, весь в меня, наверно.

      – Ну, хоть родился, слава богу, – заметила Нина. – И мать тебе помогает. И дом свой. А я? Ни детей, ни квартиры.

      – Так рожай! – сказала Зойка. – Вырастишь как-нибудь. И в войну рожали.

      – Не справлюсь я, Зой. И помочь некому. Вот если бы мама была жива! – Нина горько расплакалась.

      – А этот, ну, твой? Не поможет? Ведь ты говоришь, не бедный.

      Нина усмехнулась.

      – Да этот «не бедный» сбежит в этот же день, как только узнает. У него семья, дети. Жена прекрасная. На черта ему проблемы?

      – Сволочь он, – уверенно припечатала Зойка.

      Нина пожала плечами и согласилась:

      – Наверное, да.

      – А я думала, что все вы там, в Москве, счастливые. Не то что мы здесь, в забытом богом месте.

      – Дурочка ты! – улыбнулась Нина. – Где ты видела этих счастливых? Вон Томка, гобеленщица, одна двоих детей тянет. И у Лиды Власовой забот не оберешься. А ты – «счастливые»!

      Зойка тяжело вздохнула и подошла к Нининой тумбочке забрать тарелку. На пол легко слетела фотография, накануне отправленная в немилость. Зойка нагнулась и подняла карточку с пола.

      – Это кто? – спросила она каменным голосом.

      – Он самый, – вздохнула Нина.

      Зойка медленно опустилась на стул.

      – Он самый, говоришь?

      Нина кивнула. Зойка молча сидела и вертела фотографию в руках.

      – Значит, он самый, – тихо повторила она. А потом тихо произнесла: – Точно, он самый. Что ни на есть собственной персоной. Постарел, конечно. Но взгляд тот же остался, такой же, кобелячий.

      Нина удивленно смотрела на Зойку и ничего не понимала. Зойка подняла на нее глаза.

      – Отец