Вендетта. День первый. Антон Леонтьев

касается, то тут дело совершенно иное...

      Он замолчал, однако Настя не смела прерывать паузу. Почесав за ухом, Хрипунов продолжил:

      – Никакого самоубийства, конечно, не было. И угол выстрела не тот, и следов пороха на руках не было, и ожога на коже лица нет – ничто не сходится! Твоего папашу убили с близкого расстояния выстрелом в висок. Вскрытие только подтвердило мою версию, о которой я и доложил начальству. Еще подумал тогда, что заваруха начнется. Еще бы, ведь не кого-нибудь, а прокурора города кокнули! Ан нет...

      Хрипунов снова сделал паузу. Девушка молча ждала и услышала:

      – Начальство мне вдруг и говорит: «Никакое это не убийство, а типичное самоубийство». А кто я такой, чтобы с начальством спорить? Ну ты сама подумай, девка? Конечно, нужный протокол вскрытия и подписал, где стояли заранее кем-то сформулированные выводы о том, что Лагодин Всеволод Петрович покончил с собой. Что мне оставалось делать, а?

      Настя взглянула на Хрипунова, на лице которого было написано отчаяние. Голова у девушки шла кругом. Значит, все правда, отец был убит...

      – Мафия! – воскликнула Настя, а Хрипунов зашипел:

      – Ну, ты еще с транспарантами к исполкому выйди! Мафия не мафия, а могущественные люди, не какие-нибудь тебе гаврики, и даже не воры в законе. Люди, у которых власть, которые боялись утратить свое влияние и оказаться в тюрьме, и все из-за того, что твой папаша не хотел с ними сотрудничать. Слышал я краем уха, что ему миллион предлагали. На такие деньги можно жить припеваючи до конца жизни, а он отказался!

      В словах Хрипунова сквозила неприкрытая зависть, из чего Настя поняла, что патологоанатом от миллиона не отказался бы, но ему его, увы, никто не предлагал.

      – А кто они, эти люди? – спросила Настя.

      – Ты что думаешь, я их поименно знаю? – Хрипунов неприятно рассмеялся. – Да если бы и знал, тебе точно не сказал бы. Ну вот, душу облегчил, только не знаю, правильно ли сделал, что тебе рассказал. А теперь тебе пора, девка.

      Настя поняла: Хрипунов что-то утаивает – глаза у патологоанатома бегали, руки дрожали.

      – Степан Игнатьевич, я ведь вижу, вы рассказали мне не все, – заявила девушка, стараясь произвести впечатление уверенной в себе особы.

      Хрипунов злобно взглянул на Настю:

      – Сразу видно, что папаша твой прокурором был. Ничего не знаю! Иди уже!

      Настя оставалась сидеть на табуретке. Хрипунов в очередной раз откинул занавеску.

      – Ну что ты тут расселась? Сейчас моя старуха домой притащится, и если тебя увидит, то устроит скандал. Давай, убирайся восвояси, девка!

      – Почему? – спросила Настя. – Я не прочь познакомиться с вашей супругой. Расскажу ей, что вы меня в гости пригласили, а потом приставать начали. И вообще, я в милицию могу заявить на вас, Степан Игнатьевич!

      Патологоанатом покраснел:

      – Вон ты как запела! Я к тебе со всей душой и по-человечески, а ты мне свинью решила подложить?

      Насте и самой было крайне неловко за свое поведение, но у нее не было иного выхода. Старик знал еще что-то о смерти отца,