Вендетта. День первый. Антон Леонтьев

оборвала ее мама. – Да и зачем ему было покупать или доставать иным путем еще один пистолет? Ведь он задушил Грачеву, как гласит вывод следствия, в состоянии аффекта, то есть ни о каком планировании преступления вести речь нельзя!

      – Пистолет мог иметься у той женщины, – сказала Настя, избегая называть любовницу отца по имени или фамилии.

      – С чего вдруг у кассирши универсама появился дома пистолет? – задала вопрос Галина Сергеевна. – Но ты права, Настя, личность гражданки Грачевой не дает мне покоя, поэтому я и побывала в Нерьяновске. Оказывается, она была еще той штучкой – весьма распутной особой, общалась с представителями криминального мира...

      – Вот и объяснение тому, откуда у нее взялся пистолет! – вставила Настя. – Он мог принадлежать не ей, а ее... ее клиентам или приятелям-бандитам.

      – Не так-то все просто, – покачала головой Галина Сергеевна. – Мне пришлось приложить большие усилия, чтобы кое-что узнать. Оказывается, пистолет, из которого якобы застрелился Сева, ранее был задействован в разбойном нападении на инкассатора в одной из сберкасс Нерьяновска, тогда еще Болотовска, в 1981 году. И вот что интересно, дочка! Пистолет фигурировал в качестве вещественного доказательства на процессе, а после суда в числе прочих улик был отправлен на хранение в тамошний музей МВД. Так каким образом он оказался потом в квартире Грачевой?

      Ответить Настя ничего не смогла, но это и не требовалось, так как Лагодина провозгласила:

      – Сева вовсе не покончил с собой! Его устранили! То есть инсценировали самоубийство, подтасовав улики и обвинив Севу в убийстве Грачевой.

      – Мама, зачем? – спросила Настя, теряя терпение. – На Западе это называется «теорией заговора», когда всех и вся подозревают в совершении немыслимых преступлений.

      Галина Сергеевна покачала головой:

      – Настя, неужели ты не понимаешь? Сева прибыл в Болотовск, чтобы навести там порядок, а быть разоблаченным и попасть под суд не входило в планы никого из тамошней элиты и тамошних бандитов. Отцу ведь предлагали взятку в размере миллиона рублей, и все ради того, чтобы он отступился, чтобы закрыл глаза на творившиеся в городе безобразия. За Севой стояла Москва и лично Андропов, но стоило тому умереть, как с Севой случилось несчастье.

      Насте сделалось страшно:

      – Мама, и что ты хочешь сделать?

      – Предать огласке известные мне факты, – заявила та. – Обращусь в газеты, на телевидение, в программу «Взгляд». Сейчас у нас гласность, о том, что криминальные структуры срослись с партийной верхушкой, не говорит только ленивый. Я потребую проведения нового, независимого расследования причин гибели Севы. Если надо, буду настаивать на эксгумации. Потому что никакого самоубийства не было!

      – Мама, прошу тебя, забудь! – попросила ее дочь. – Это же так опасно!

      – Мне надоело бояться, и ведь наступили другие времена, – стояла на своем Лагодина. – Ты помнишь хорошего друга отца, полковника Остоженского? Он очень нам помог в те трудные времена. Теперь Глеб