Путешествия с тетушкой. Комедианты (сборник). Грэм Грин

найденная случайно в старинном буфете, – игра ушла, вино выдохлось.

      Эта банальная фраза сделала бы честь любому хеймаркетскому драматургу.

      Я пододвинул стул и взял тетушкину руку в свою. Кожа была шелковистая на ощупь, и меня умилили маленькие коричневатые пятнышки, старческая крупка, которые ей не удалось запудрить.

      – Расскажите, тетушка, прошу вас, – повторил я свою просьбу.

      Мы оба замолчали, думая каждый о своем. Мне показалось, будто я на сцене играю какую-то роль в извлеченной на свет постановке «Вторая миссис Тэнкерей». Тетушкина жизнь была очень пестрой, в этом нет никаких сомнений, но когда-то здесь, в отеле «Сент-Джеймс и Олбани», она по-настоящему любила, и кто знает, может быть, в ее прошлом кроется оправдание ее отношений с Вордсвортом… Гостиная в отеле напомнила мне другой отель – «Олбани» в Лондоне, где жил капитан Тэнкерей.

      – Дорогая тетя Августа, – сказал я, обняв ее за плечи. – Иногда становится легче, когда выговоришься. Знаю, я принадлежу к другому поколению, к поколению, у которого, быть может, больше условностей…

      – История эта в общем-то постыдная, – сказала тетушка и опустила глаза со скромностью, которой я в ней раньше не замечал.

      Я неожиданно для себя обнаружил, что как-то неловко стою перед ней на коленях, держа ее руку, но при этом одна нога у меня в чемодане.

      – Доверьтесь мне, – сказал я.

      – Я не полагаюсь на твое чувство юмора, Генри, я не могу тебе полностью доверять. Нам, я думаю, разное кажется смешным.

      – Я ожидал услышать грустную историю, – сказал я с досадой, выбираясь из чемодана.

      – Она и есть очень грустная, но по-своему. И в то же время довольно комичная, – сказала тетушка.

      Я отпустил ее руку, и она повертела ею в разные стороны, будто примеряла перчатку в отделе удешевленных товаров.

      – Надо завтра не забыть сделать маникюр, – сказала она.

      Я был раздражен такой быстрой сменой настроений. Меня предательски заманили, и я поддался эмоциям, что мне было совсем не свойственно.

      – Я только что видел Вордсворта, – сказал я, желая привести ее в замешательство.

      – Вордсворта? Здесь, в отеле?

      – Как это ни прискорбно, но я должен вас разочаровать – не в отеле. Я его встретил на улице.

      – Где он живет?

      – Я не спросил. И не дал вашего адреса. Мне в голову не пришло, что вам так не терпится его увидеть.

      – Ты злой, Генри.

      – Не злой, тетя Августа. Просто благоразумный.

      – Не знаю, от кого в семье ты унаследовал благоразумие. Твой отец был человек ленивый, но благоразумным его уж никак не назовешь.

      – А моя мать? – спросил я с надеждой поймать тетушку на слове.

      – Будь она благоразумной, тебя бы здесь не было.

      Она подошла к окну и стала смотреть через дорогу на сад Тюильри.

      – Сплошные няньки с колясками, – сказала она и вздохнула. И снова при дневном свете она показалась мне старой и беззащитной.

      – А вам никогда не хотелось иметь