На похоронах Хайли Лайкли никто не плакал. Наталия Николаевна Антонова

Наполеонов.

      – Кажись, нет. Мать у неё не так давно скончалась. Но для получения информации нам лучше на первый этаж спуститься.

      – Это ещё зачем?

      – Там живёт Февронья Фёдоровна. Она всё про всех в этом доме знает, так как вселилась в этот дом с момента его заселения.

      – А сколько же лет этой Февронье Фёдоровне? – засомневался Наполеонов, подумав о том, что дому никак не менее 60 лет, так сколько же лет долгожительнице.

      – Восемьдесят первый годок пошёл, – почему-то вздохнуд участковый.

      – И она как?

      – Что как?

      – Адекватна?

      – Вы имеете в виду её умственные способности?

      Наполеонов кивнул.

      – С головой у старушки всё в порядке. Только ноги болят. На улицу её внучка теперь выводит.

      Они спустились на первый этаж и позвонили в квартиру, на которую указал участковый.

      Дверь им открыла симпатичная молодая девушка с блестящими каштановыми волосами, заплетёнными в косу, которая лежала на плече девушки.

      – Таня, – мы к твой бабушке, – сказал участковый, поздоровавшись.

      – Да, конечно, проходите.

      – Ты, наверное, в курсе, что Терезу Вениаминовну сегодня нашли…

      Участковый запнулся на слове свалка. Но Таня не придала этому значения и ответила, – да, кто же в нашем доме ещё остался не в курсе этого события.

      – Вот, – кивнул участковый, – а это следователь…

      – Наполеонов Александр Романович.

      – Таня, – просто ответила она и привела гостей в маленькую угловую комнатку.

      – Бабушка, – позвала она, – тут к тебе из полиции пришли, хотят поговорить о Терезе Вениаминовне.

      – Ну, что ж, – отозвался бодрый старческий голос, – пускай проходят. А ты нам чайку принеси.

      – Не надо ничего, – начал Наполеонов.

      – Я здесь хозяйка, – улыбнулась старушка, – и я решаю, что надо, а чего не надо.

      Только тут следователь её разглядел. Она была маленькая, сухенькая, в круглых очках, которые придавали ей сходство с мудрой совой, сидела она в кресле качалке у окна и внимательно его рассматривала. С участковым она, по-видимому, была неплохо знакома, так как кивнула ему приветливо, – здравствуй, Миша!

      – Здравствуйте, Февронья Фёдоровна! Я к вам тут следователя привёл. Поговорить надо.

      – Проходите, присаживайтесь вон к столу.

      В середине комнаты и впрямь стоял небольшой столик, застеленный льняной скатертью, расписанной ромашками и васильками.

      А вокруг него стулья с высокими спинками.

      Эта скатёрка с полевыми цветами почему-то растрогала следователя до глубины души.

      Может потому, что его мать тоже любила льняные скатерти, полотенца и чехлы. А может потому, что от этой комнаты повеяло, казалось, забытым, но таким светлым детством.

      Сглотнув комок в горле, он представился, – меня зовут Александр Романович Наполеонов, я следователь.

      – А мама, наверное, зовёт вас Шурой, – внезапно произнесла старушка.

      Щёки Наполеонова зарумянились.

      – Да,