Приключения Оливера Твиста. Чарльз Диккенс

и залеплены бумагой. Некоторые дома так обветшали, что, казалось, вот-вот упадут и рассыплются. Часть из них была даже подперта новыми деревянными столбами, врытыми в землю.

      В некоторых домах внизу прежде были лавки, но теперь окна и двери заколотили досками. На улице стояла непролазная грязь, валялся всякий сор – видно было, что жильцы выливают помои прямо на улицу. Из черных зияющих ворот со дворов несло нестерпимым смрадом.

      И в этой грязи жили и копошились люди: из окон то и дело выглядывали лица. Но что это были за лица! Желтые, осунувшиеся, с провалившимися глазами… Голод был постоянным гостем в этом нищенском углу.

      Возле одного двора копошились в грязи несколько оборванных ребятишек, и сердце Оливера сжалось, когда он рассмотрел, насколько они худы и слабы. В одном месте под ногами гробовщика прошмыгнула тощая крыса, и Оливер подумал, что даже этим всеядным грызунам здесь поживиться нечем.

      Наконец Сауэрберри нашел нужный дом, вошел в него и стал подниматься по лестнице, ощупывая дорогу руками, потому что здесь было совсем темно. Оливер шел следом за ним.

      Добравшись до верхней площадки, они постучали в дверь. Им отворила девочка лет пятнадцати. Из отворенной двери веяло сыростью и холодом, как из погреба. В комнате огня не было, но в вечернем сумраке еще можно было что-то рассмотреть.

      Худой высокий человек стоял спиной к двери, рядом с ним на стуле сидела сгорбленная седая старуха. Несколько оборванных детей возились в углу, а прямо напротив двери на полу лежало что-то, прикрытое сверху старым одеялом. Оливер вздрогнул и прижался к своему хозяину, догадавшись, что это тело умершей.

      В комнате было совсем тихо, даже дети в углу разговаривали между собой шепотом, а худой мужчина и старуха точно застыли на своих местах, и Оливеру казалось, что перед ним не живые люди, а хорошо нарисованная картина.

      Старуха смотрела в одну точку и улыбалась странной безумной улыбкой, и при этом глаза ее ярко блестели. Она была очень худа, из-под ее чепца седыми космами выбивались волосы, рот совсем провалился, и два желтых зуба оскалились наружу.

      Сауэрберри, поняв, что его не замечают, сделал шаг вперед и кашлянул. Мужчина вздрогнул, обернулся, и вдруг глаза его засверкали гневом. Он бросился к покойнице и закричал с бешенством:

      – Не смейте подходить к ней! Прочь отсюда, проклятые! Говорят вам, идите прочь, коли вам жизнь дорога!

      – Ну, полно, полно, милый человек, – сказал ему гробовщик успокаивающим тоном, – не волнуйтесь так.

      – Убирайтесь отсюда, говорю я вам! – кричал в бешенстве мужчина, размахивая кулаками и топая ногами. – Зачем вы пришли к нам? Я не хочу, чтобы ее хоронили, я не отдам вам ее! Черви будут терзать ее в могиле, а она ведь и без того уже натерпелась!

      И он вдруг упал перед умершей на колени, закрыл лицо руками и разрыдался.

      Гробовщик молча нагнулся над покойницей и стал снимать с нее мерку.

      – О, станьте на колени, станьте все на колени перед этой страдалицей! – воскликнул снова несчастный