Приключения Оливера Твиста. Чарльз Диккенс

полно, парень, вытри глаза и не подливай слез в похлебку. Ведь это же просто глупо!

      Это и в самом деле было очень глупо, потому что в приютской баланде и без слез Оливера было слишком много воды.

      Оливер вытер глаза рукавом, наскоро поел и вышел из приюта вместе со сторожем.

* * *

      Они шли к судье, который должен был закрепить условия договора между приходским начальством и тем человеком, который хотел взять к себе в учение Оливера.

      По дороге Бамбл строго-настрого приказал Оливеру быть у судьи повеселее, не кукситься и не плакать.

      – И запомни, Оливер, – закончил свою речь сторож, хмуря брови и крепко стискивая руку Оливера, – ты должен сказать господину судье, что тебе очень хочется идти в учение, а не то…

      Но тут они очутились перед дверью судьи, и Бамбл так и не договорил, что будет с Оливером, если он не исполнит его приказания. При последних словах сторож так сильно сжал маленькую руку мальчика и так страшно нахмурил брови, что сердце Оливера сжалось от ужаса и в глазах у него потемнело.

      Через мгновение они уже входили в комнату судьи. Это была просторная, высокая комната, с одним окном, темная, пыльная и пустая, точно нежилой сарай. Несколько стульев, большая старая конторка у окна да груды толстых пыльных книг на полке – вот и всё, что поначалу увидел здесь Оливер. Потом, немного оглядевшись, он обнаружил, что в комнате были и люди.

      За высокой конторкой сидели два каких-то старых-престарых господина. Один из них читал газету и почти совсем ушел в нее, так что из-за большого листа виднелись только две руки да седая плешивая макушка. Другой старик, в больших круглых очках в черепаховой оправе, низко склонившись, разбирал какую-то лежавшую перед ним бумагу. Это и был сам судья.

      Рядом с ним сидел председатель приходского комитета, краснолицый толстяк, который говорил с Оливером в первый день его поступления в приют. Мальчик тотчас же узнал его.

      По другую сторону от конторки стоял какой-то взлохмаченный рослый мужчина, весь перепачканный в саже и угольной пыли, с целой шапкой нечесаных волос на голове. Он нетвердо стоял на ногах, то и дело переступая с ноги на ногу и комкая в руках свою шапку.

      Оливер покосился в его сторону и не мог отвести глаз от этого человека. Подумайте только: лицо у него было совсем черное, а на нем ярко выделялись зубы да налитые кровью белки глаз.

      Мальчик никогда раньше не видел трубочистов и вообразил, что странный человек так и родился на свет с черным лицом. И это так напугало Оливера, что он замер на месте.

      Впрочем, неудивительно, что лицо трубочиста Гемфилда испугало мальчика: даже не будь черным, оно все равно было бы страшным, поскольку на нем отпечатались грубость, черствость и жестокость.

      Этот Гемфилд был очень злым и неприятным человеком, он славился по всему околотку как отпетый пьяница. Все знали, что он бьет свою жену и тиранит своих учеников, и поэтому никто не хотел отдавать к нему в учение своих детей. А между тем трубочисту при его ремесле всегда требуется мальчик. Вот в такое-то