Принимая во внимание. Станислав Рем

себе, нет. – Малышев мелкими глотками осушил стакан.

      – А напрасно. – Глебский отложил вилку, но к чаю не притронулся. – Много, много узнал любопытного.

      – Я придерживаюсь старого, закоснелого правила: о покойниках говорить либо хорошее, либо ничего.

      – Согласен. Только не в данном случае. Кстати, Константинович, тебе известно, что ваш начальник писал на тебя докладные в Москву?

      Малышев похолодел. Таких слов услышать из уст следователя он никак не ожидал.

      – Нет. Про это ничего не знаю.

      – Теперь знай. Шесть докладных. Подробных. Со всеми выкладками. После рассмотрения которых наверху было принято решение отказать майору Малышеву в присвоении очередного звания.

      Александр Константинович сглотнул вмиг набежавшую, горькую слюну:

      – Ты их видел?

      – Да что ты! Не тот уровень. Но человеку, который мне про них рассказал, всецело доверяю. Как тебе информация?

      Малышев аккуратно поставил стакан на стол:

      – Бог ему судья.

      – Да нет, Константинович. Позволь с тобой не согласиться. Иванова наказал не Бог, а вполне живой человек. Ударом в челюсть. А ты ведь его недолюбливал, верно? Да не отмалчивайся, и так понятно, едва начал свой рассказ о событиях второго марта. Интонация, паузы: всё говорило о твоём отношении к Иванову. Так-то вот. Кстати, где ты был в ночь убийства?

      – Ого! – И без того узкие глаза майора превратились в щёлку. – Какой резкий переход от беседы к допросу!

      – Ошибаешься. Просто у меня такая манера вести разговор. Привычка. Рано или поздно, я бы всё равно задал тебе этот вопрос. Так как?

      – В тот вечер я находился в областной больнице. До трёх ночи. У меня сын в реанимации. После операции.

      – Прости. Не знал.

      – Ничего, всё должно обойтись. Будешь проверять?

      – Буду.

      – Спасибо за откровенность.

      – А я не Василий Трифонович. Фигу в кармане носить не собираюсь. А кофе здесь есть?

      – Нет. Если хочешь, можем подняться ко мне.

      – Буду премного благодарен. Признаться, спать хочется неимоверно.

      На лестнице Малышев решился поинтересоваться:

      – Что ты имел в виду, когда сказал про фигу?

      На лестнице, кроме них, никого не было, однако Глебский отвечал еле слышно, так, что даже майору пришлось сосредоточиться, чтобы распознать сказанное:

      – Гнида он был, Василий Трифонович. Не знаю, как он здесь прижился, но в Москве о нём до сих пор вспоминают незлым, тихим словцом.

      – По причине?

      Глебский подождал, пока мимо них, отдав честь, прошёл один из сотрудников управления. После чего продолжил:

      – В каждом деле есть исполнители. Плохие, хорошие – без разницы. Главное, они есть. Без них – никак. От их работы многое зависит. Не всё, но очень многое. Они могут качественно выполнить приказ. А могут его слегка, так сказать, похерить. Однако в любом случае это будет только выполнение приказа, распоряжения, называй, как хочешь, и не более. Но среди этой братии имеется одна