Принимая во внимание. Станислав Рем

бац – гуляй моя деревня.

      Ларионов проводил взглядом руку москвича, которая спрятала во внутренний карман пиджака удостоверение личности. Даже этот жест столичного следователя полковнику показался чересчур скользящим, кошачьим.

      – Как там, в столице? – для затравки разговора поинтересовался Виктор Андреевич.

      Глебский не услышал никакой заинтересованности в голосе Ларионова. Дань традициям, не более.

      – Да всё так же. Без перемен.

      – Это ж хорошо.

      – Отчего хорошо? Что ж замечательного в том, что нет хороших изменений в жизни?

      – Странно. – Ларионов стрельнул в собеседника цепким взглядом. – Вся страна идёт семимильными шагами в светлое будущее, а, по вашим словам, в Белокаменной всё плохо.

      Глебский мысленно поаплодировал полковнику: ай да милиция, с ходу подцепил. И крыть, главное, нечем.

      Ларионов, в свою очередь, открыто улыбнулся, показав Глебскому белые, крепкие зубы. «Не курит, – неожиданно подумал Андрей Сергеевич. – И в глазах хитрость. Плохо. Значит, будет в лучшем случае тормозить дело. А в худшем – тянуть на себя».

      – Да нет, – пришлось Глебскому всё-таки выходить из ситуации, – за морем, как писал Пушкин, житьё не худо… Но хотелось бы лучше! Ну да что мы о Москве?.. Давайте перейдём к делам нашим. Нам бы, Виктор Андреевич, узнать, так сказать, из первых уст, на какой стадии находится в данный момент расследование убийства полковника Иванова? Как работает следственная бригада? Есть ли проблемы? Может, помощь какая нужна?

      – На какой стадии… – эхом отозвался Ларионов и слегка нахмурил брови. – Да пока всё на той же.

      – А поточнее?

      – А точнее будет так. Первая, и пока основная, версия, которую отрабатываем: вашего полковника, то есть товарища Иванова, убили с целью ограбления.

      – Однако вы не исключаете и иные варианты? – тут же заинтересованно спросил Глебский.

      – А как же… – согласился милиционер. – Вторая версия: убийство по личным мотивам. Третья: самая маловероятная – в связи с социальным окружением покойного.

      – Это то же самое, что по личным мотивам, – вставил реплику Андрей Сергеевич.

      – Не совсем. К примеру, не вернул крупный долг. Это личный мотив или социальный?

      – То есть?

      – Ну, как вам сказать? – протянул Ларионов и бросил мимолётный взгляд на Малышева. – Скажем, Василий Трифонович кому-то был должен. Или ему были должны. А отдавать не захотели. Опять же, с пьяным соседом по дому мог поругаться. Слово за слово… Но это так, к примеру. Есть и четвёртая версия.

      – А она в чём заключена?

      – В служебных обязанностях Василия Трифоновича. Но данную версию отрабатывать будете вы.

      – Понятно. Над второй и третьей работаете? Или только на первой сидите?

      – На данный момент, повторюсь, работаем с первой. Для этого имеются основания. Хотя, параллельно, отрабатываем и другие варианты. Вашу версию, естественно, во внимание не принимаем. Но, если вы хотите взять дело на себя… чужой хлеб забирать не собираемся. У нас не Ростов.

      Глебский