И умереть мы обещали. Сергей Анатольевич Шаповалов

Императорского театра играли отменно. Вокруг стройные юноши во фраках, камзолах, словно кузнечики и хрупкие девушки, похожие на пестрых мотыльков. Все вертелось и дышало весельем. Настоящая феерия!

      Анна попросила передышки. Я подвел ее к диванчику с полосатой атласной обивкой. Тут же лакей предложил ананасовый сок и шампанское.

      – О, нет, нет, – отказалась Анна от шампанского. Пригубила сок.

      – Позвольте вас на тур вальса.

      Перед нами вырос белокурый статный юноша в сером мундире польского улана. Он был чуть старше меня, чуть крупнее, но держался так, будто бывалый вояка – небрежно, нагло, как мне показалось. В общем – неприятная личность. С неудовольствием я узнал в нем Яна Понятовского. Черт! Откуда он тут взялся?

      – Мадмуазель устала, – холодно сказал я.

      Он кинул в мою сторону взгляд полный презрения, и вновь обратился к Анне:

      –Я настаиваю. Будьте моей Терпсихорой³².

      Я хотел погрубее отшить этого наглеца в польском мундире, но к моему удивлению, Анна грациозно поднялась и протянула ему руку, при этом лицо ее просияло.

      Как же так? Мое неожиданное счастье также неожиданно рухнуло, словно подпиленное дерево. Я растерянно следил, как этот наглец повел Анну чуть ли не в центр залы и закружил, понесся по кругу, словно в галопе. Движения небрежные, развязанные, но умелые. А она? Она подчинялась каждому его шагу. Мне он представлялся отвратительным пауком, поймавшим в сети несчастную бабочку…

      – Ах, какой красавец, – услышал я слова князя Аршинского, сквозь лорнет, разглядывающего танцующих, и говорил он именно о пауке в польском мундире. – Статен, ловок… Экий жених…

      – Ну, что вы, папа, – смущенно отвечали близняшки – дочери, краснея.

      – Говорят, у его матери огромные имения в Малороссии, с неплохими доходами, – продолжал размышлять князь, уже для себя, прикидывая, как бы можно было выгодно пристроить одну из дочерей.

      Музыка плавно стихла, и этот паук-красавец, вместо того, чтобы проводить свою пассию на место, ко мне, – повел Анну в другой конец зала и усадил на неудобный маленький стульчик. Я поспешил к ним. Анна счастливая, раскрасневшаяся, обмахивалась веером. В танцах объявили перерыв, дабы дать музыкантам минутную передышку.

      – Позвольте пригласить вас на мазурку, – сказал я.

      – Ах, Александр, – растерянно произнесла Анна, – но я уже обещала мазурку.

      – Кому? – моему возмущению не было предела.

      – Мне, – возник вновь польский наглец и протянул Анне бокал с искрящимся шампанским.

      – Но, Анна, вы приехали со мной, – в отчаянии воскликнул я.

      – Я же не могу теперь отказать, – в ее голосе послышались металлические нотки раздражения.

      – Не расстраивайте девушку. Пойдите, поищите себе другую пассию, – ухмыльнулся поляк.

      Негодование обуяло мной после столь наглого предложения. Да как он смеет мне указывать!

      – А не пойти бы вам поучиться вежливости, – заявил я.

      Лицо

32

Терпсихо́ра (др.-греч. Τερψιχόρη) – муза танца. Персонаж древнегреческих мифов, популярный образ и символ в искусстве. Согласно Диодору, получила имя от наслаждения (терпейн) зрителей являемыми в искусстве благами.