Завтра будет вчера. Ульяна Павловна Соболева

пальцев. Как и твоя изменилась сегодня. В тот момент, как твоя дочь привела меня в этот дом. Очень скоро ты проклянешь этот день.

      – Подумай, Артем, насчет работы. Если денег мало, скажи – дам больше.

      Не стесняйся.

      Как с бедным родственником со мной, аж покоробило. Передернуло всего.

      Я поблагодарил Лусине за ужин, а Пес с Нари как раз вернулись, но, когда мышка поняла, что я ухожу, она не села обратно за стол.

      – Я провожу.

      Бросила тревожный взгляд на Гранта и на меня посмотрела.

      – Проводи, милая, – сказала мать и принялась подсыпать Псу что-то в тарелку. Но тот сверлил её злым взглядом, он явно не одобрял её энтузиазм. Мог бы – запретил бы провожать, но не у себя он дома и прав пока никаких не имеет. ПОКА.

      Я набросил куртку и вышел на крыльцо. Нарине следом за мной. Обернулся к ней, ущипнул за щеку двумя пальцами, потрепал, а хотелось костяшками провести по гладкой скуле, губы пальцем погладить, убеждаясь, что они такие же мягкие, как и когда-то. Но я еще успею и не только в этом. Никто и никуда не спешит.

      – Спасибо, мышка, накормила одинокого и бесхозного друга детства, но мне пора уже. Было вкусно. Твоя пахлава лучше, чем у твоей мамы.

      Она перехватила меня за запястье и приподнялась на носочки, заглядывая в глаза:

      – Ты недоволен? Вы разве не договорились с папой?

      Меня как током ударило. Я в глаза её впился взглядом…Неужели все еще чувствует меня? Как раньше…Моя мышка всегда знала, в каком я настроении и что не договорил. Когда-то меня это с ума сводило…а сейчас…сейчас я должен был это использовать. Только башку начало сносить от её близости и от запаха, от взгляда влажного, от маленькой упругой груди под скромным платьем и выпирающих ключиц. Вспомнил, какая она была наощупь, когда первый раз ласкал, преодолевая сопротивление и смущение, как сосок в ладонь колол и как она шептала «не надо, Тёёём, пожалуйста», а сама губы подставляла под поцелуи и прогибалась навстречу. От воспоминаний в паху больно прострелило возбуждением.

      – Почему недоволен? Я доволен тем, что встретил тебя сегодня, – резко наклонился к ней, втягивая запах темных волос, подавляя бешеное желание тронуть их пальцами, – от тебя все так же пахнет сладким, мышка. Сильно пахнет.

      От неожиданности она отпрянула назад:

      – Мне показалось, что ты расстроен. Или зол. Но я рада, если это не так, – пожала плечами, – ты принял предложение отца? И, Тём, – шагнула ко мне, не оглянувшись на зов Гранта, – чем таким сладким?

      Инстинктивно приняла игру. Подхватила мгновенно, как и раньше. Скорее, даже не понимает сама, что уже играем, и глаза заблестели. Черти в них. Когда-то я с ума сходил от каждого её взгляда, от реакции на меня, и сейчас, кажется, ничего не изменилось. Притом у обоих. Наверное, это хорошо. На руку мне. Не ожидал просто, что все помнит. Думал, будет сложнее, думал, изменилась, стала такой же, как её лицемерное семейство. В глаза одно, а за спиной нож точат, чтобы вогнать поглубже. Одной рукой дать что-то, а другой сердце выдернуть.

      – Прошлым,