Завтра будет вчера. Ульяна Павловна Соболева

коснулся губами запястья, прикусила губу, чтобы сдержать стон, едва не сорвавшийся невольно.

      Отрицательно покачала головой, отвечая на его вопрос, и потянулась к бардачку, вытащила диски и начала перебирать их, пока не достала Менсона.

      «Personal Jesus".

      Первая же композиция отбросила назад на несколько лет, заставив улыбнуться хрупким воспоминаниям, трепетно коснувшимся памяти.

      «– Я, между прочим, твой личный Иисус, мышка.

      – О, да, конечно.

      – А ты что, сомневаешься, Нари?

      Он подхватывает меня на руки и кружит прямо на улице. Я несильно бью его кулаками по груди, стараясь сдержать улыбку. Он утянул меня с физкультуры. Сказал, что вызвали в школьный музей, а сам потащил на задний двор.

      – Капралов, не наглей и убавь плеер. Лариса Вадимовна выйдет и накажет тебя.

      – А почему это только меня?

      Не опуская вниз, дразнит, языком лаская шею, вынуждая обвить ногами его торс, а руками вцепиться в его широкие плечи.

      – А я скажу, что ты пристаёшь ко мне, Капралов.

      – Как пристаю? Вот так? – ласкает спину, опуская ладони вниз, сжимая бёдра, – или вот так? – ущипнул за грудь и, когда я вскрикнула, закрыл поцелуем рот.

      – Наглец. Какой же ты наглец, Артёёём. – Смотрю на него затуманенным взглядом, понимая, что слишком рискованно вот так, на улице.

      – Кто твой личный Иисус, мышка, м?

      – Боже, да, ты! Ты! Сирумем кез хенти пес*5 – дождаться, пока слегка отстранится с этой свой триумфальной улыбкой на губах, и прильнуть к нему снова, шепча вместе с Менсоном «Услышь мои молитвы…Заботься обо мне…Мой личный Иисус. Всегда рядом».

      Артём резко просигналил какому-то пешеходу, и я вздрогнула, выныривая из воспоминаний.

      – Почему ты приехал туда? Один? Ты ведь рисковал? Почему не позвонил моим?

      ***

      Бросил взгляд на нее, когда в салоне музыка заиграла. Выбрала – таки. От воспоминаний и самого током прошибло.

      – Времени не было думать и звонить.

      По руке её вверх прошелся ладонью, сильно сжимая, чувствуя гладкость кожи, взглядом на колени сжатые и порванные чулки, коленку счесанную.

      – Улыбнись, мышка. Давай. Посмотри на меня и улыбнись…