Как невозможно жили мы. В. В. Меншуткин

подворотню и парадный подъезд одного из домов. Жильцы, дежурившие здесь как бойцы МПВО, во время взрыва были превращены взрывной волной в кровавое месиво. Все стены подворотни – в крови. Николаю попадались куски черепов, костей, окровавленное бельё. Здесь же бродил моряк. Это его жена погибла тут «на посту».

      Николай Кузьмич нашёл обрывки пояса, в котором были зашиты пачки денег. Он сдал это на командный пункт, куда сносили уцелевшие ценные вещи.

      Дни становились серее, ночи длиннее, а налёты всё чаще. Очереди у продовольственных магазинов выстраивались с ночи, задолго до открытия магазина. «Отоварить» карточку, то есть выкупить то, что полагается по норме (и без того малюсенькой), оказывалось всё труднее. Во время тревог очереди расходились: находиться вне убежища категорически запрещалось. Но у каждого в очереди был свой номер. После отбоя тревоги люди собирались опять и выстраивались в том же порядке.

      Если Петровские бывали на Мошковом без Николая Кузьмича и случалась тревога, то Катя надевала свой рюкзак, в котором были её единственные модельные туфли, брала пакетик с кое-какой едой и кожаный чемоданчик с документами и серебряными ложками. Машу она брала на руки. Они спускались во двор дома в убежище, переоборудованное из прачечной, где раньше жильцы стирали и полоскали своё бельё.

      Одна из первых бомб в округе упала на Дворцовой набережной, уничтожив дома 14 и 16. Это была большая (пол тонны) фугаска, разрушившая всё до основания. Как странно было видеть с улицы дом «в разрезе»: обои, мебель, утварь в комнатах 3–4 этажей. В момент попадания этой бомбы Катя с Машей были в своей квартире, метров за 200. Потом попали бомбы в школу на ул. Халтурина (Миллионной) и в дом № 7 по Мошкову. Иными словами, вокруг дома Петровских везде побывали бомбы.

      Петровские уже боялись оставаться на ночь в своей квартире и уходили в бомбоубежище Герценовского института (где их и нашёл Юрий Аркадьевич). Под бомбоубежище там был приспособлен нижний коридор химического 6-го корпуса, отличавшийся массивными сводчатыми перекрытиями. В коридоре ногами к проходу стоял ряд кроватей и диванов. Поставили свои кровати и Петровские. В убежище рядом с ними жили: Адя Френкель и профессор Знаменский. Дальше – рыжий кинодеятель Кобзарь с семьёй, Селиванова и другие сотрудники Института. Как раз рядом с Петровскими поставили «буржуйку»[7]. Для неё откуда-то получали казённые дрова. Был электрический свет. Функционировали уборная и водопровод.

      Самые лучшие отношения у Петровских были с Адей Френкелем. Они знали его ещё по Киеву, по киевскому университету. В Герценовском институте он работал лаборантом. Теперь Адя состоял в команде связи. Вечерами в бомбоубежище приходила с работы его молоденькая кокетливая жена. Все вместе топили «буржуйку», жарили гренки, варили чай, делились новостями: где что «дают» в магазинах, и что где взяли (отдали) на фронтах. Обсуждались также сведения «агентства ОЖС» (одна женщина сказала). Слухи по городу ходили самые различные. Часто Петровские и Френкель вспоминали Киев и общих знакомых.

      Утром Екатерина Аркадьевна с Машей, а если не было дежурств и нарядов, то и Николай

7

Это небольшая железная плитка с конфорками. Она быстро и легко раскаляется, но так же быстро и остывает.