Нагорные тропинки. Статьи о творчестве и биографии А.С. Пушкина. Михаил Гладилин

имеют свой подтекст и возражение: слава не может быть безмятежной, к тому же мы, читатели, знаем, что стало с Русью вслед за таким «правлением», а из слов Годунова к сыну узнаем, кто и зачем обеспечил народу «утешение»:

                            …Я нынче должен был

      Восстановить опалы, казни – можешь

      Их отменить; тебя благословят,

      Как твоего благословляли дядю,

      Когда престол он Грозного приял.

      Надо отметить, как Пимен повествует о неком чуде во время кончины Феодора, когда к нему явился «муж необычайно светел», с которым Феодор стал беседовать и называть его «великим патриархом». Для чего автору нужно описание этого, по словам Пимена, «небесного видения»? А здесь есть важное обстоятельство, которое касается патриарха.

      Зане святый владыко пред царем

      Во храмине тогда не находился.

      Какой же видится нам сцена кончины царя Феодора? Феодор так желал принять монашеский сан – и теперь, на смертном одре, называет и призывает «великого патриарха», но патриарха нет рядом с ним, и он умирает, не получив от него желаемого. И эта кончина Феодора перекликается с кончиной Годунова, где патриарх, наоборот, подслушивает, что говорит умирающий царь сыну, и приуготовляет для него схиму, которая для него никак не важна и не нужна. Нетрудно понять, где и с кем находится патриарх, когда умирает бывший царь – он рядом с будущим царем и, как мы узнаем, сам готовит и уже, наверное, обсуждает с ним пути достижения Годуновым царского трона. И Пимен в своем рассказе тут же переходит к Годунову:

      Уж не видать такого нам царя.

      О страшное, невиданное горе!

      Прогневали мы Бога, согрешили:

      Владыкою себе цареубийцу

      Мы нарекли.

      Но ведь царь-«цареубийца», Борис Годунов, вырос у прежнего царя-«молчальника», еще одного царя-самозванца.

      «Он наготой своею посрамится»

      Вернемся к самому началу пушкинской драмы, «московской беде», как ее первоначально предполагал назвать Пушкин.

      Москва пуста; вослед за патриархом

      К монастырю пошел и весь народ.

      И чуть далее, в той же первой сцене:

      Ни патриарх, ни думные бояре

      Склонить его доселе не могли.

      И уже во второй сцене, в самом начале «один» из народа говорит:

      Неумолим! Он от себя прогнал

      Святителей, бояр и патриарха.

      Они пред ним напрасно пали ниц:

      Его страшит сияние престола.

      Такое внимание к патриарху с первых же строк не случайно. Это патриарх ведет «народ московский» к Борису Годунову «уговаривать» взойти на царский престол. Мы, читатели, уже знаем, каким правителем окажется Годунов и что произойдет с царством, царем и его подданными. И возникает вопрос, а знает ли патриарх об убийстве царевича Димитрия, что он думает, «святой отец», «святый владыка», о Борисе Годунове, о человеке, перед которым он и все святители «пали ниц». У Пушкина все самозванцы разоблачают себя сами тем, что они говорят и что делают, или тем, что не делают