Тень ночи. Дебора Харкнесс

чем удовлетворил бы наши потребности в крыше над головой.

      – Милорд, нам доставляет большую радость принимать вас с этом доме.

      Здесь мне следовало сделать реверанс, но я никак не могла совладать с тяжелой черной юбкой, а корсет был зашнурован так туго, что мне было не согнуться в талии. Я добросовестно поставила ноги в положение, требуемое для реверанса, но, едва согнув их в коленях, покачнулась, рискуя шлепнуться на пол. Меня подхватила рука с крупными грубыми пальцами.

      – Зовите меня просто Генри, госпожа. Остальные зовут меня Хэлом, так что мое настоящее имя считается достаточно официальным.

      Как многие тугоухие люди, граф старался говорить тише и мягче. Отпустив меня, он переместил внимание на Мэтью:

      – А почему ты без бороды, Мэтт? Ты никак был болен?

      – Легкая лихорадка, и только. Женитьба меня излечила. Кстати, а где остальные?

      Мэтью оглянулся, ища глазами Кита, Джорджа и Тома.

      При дневном свете большой зал выглядел совершенно по-другому. Я его видела лишь вечером, а этим утром… То, что я принимала за тяжелые стенные панели, оказалось ставнями. Сейчас все они были открыты, наполняя пространство зала воздухом и делая его легче. Даже громадный камин у дальней стены не выглядел таким тяжеловесным, как в темноте. Его украшали фрагменты средневековой каменной кладки с сохранившейся росписью. Все это Мэтью наверняка вытащил из-под обломков католического монастыря, когда-то стоявшего на месте Олд-Лоджа. Изможденное лицо святого, герб, готический четырехлистник.

      Я с интересом разглядывала зал, пока меня не окликнул Мэтью.

      – Хэл говорит, что наши в гостиной. Читают и играют в карты. Он не осмеливался к ним присоединиться, пока хозяйка не пригласит его остаться в доме.

      – Граф просто обязан остаться у нас, а мы сейчас же отправимся в гостиную, – сказала я, слушая урчание в животе.

      – Или вначале мы раздобудем тебе еды, – предложил Мэтью, сверкая глазами.

      Убедившись, что мое знакомство с Генри Перси прошло гладко, он почувствовал себя спокойнее.

      – Хэл, а тебя покормили?

      – Пьер с Франсуазой, как всегда, позаботились о моем пропитании, – заверил нас граф. – Разумеется, если госпожа Ройдон составит мне компанию…

      Граф умолк. Его желудок урчал наравне с моим. Своей долговязостью этот человек мог соперничать с жирафом. Представляю, какое обилие пищи требовалось его телу.

      – Я тоже, милорд, обожаю обильные завтраки, – смеясь, сказала я.

      – Генри, – поправил меня граф.

      Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки.

      – Тогда и вы должны называть меня Дианой. Я не могу обращаться к графу Нортумберленду по имени, если он упорно называет меня госпожой Ройдон.

      Франсуаза настаивала на строгом соблюдении формальностей.

      – Согласен, Диана, – ответил Генри, протягивая мне руку.

      Миновав коридор, где гуляли сквозняки, мы вошли в уютную комнату с низким потолком.