Тени исчезают в полдень. Анатолий Степанович Иванов

тут случилось непредвиденное.

      В течение этих двух дней Фильку держали под стражей в амбаре, связанного по рукам и ногам. Но когда утром подогнали к амбару телегу, чтобы погрузить Меньшикова, амбар оказался пуст.

      Так и уехали милиционеры ни с чем. Вместо Филиппа они прихватили с собой на всякий случай его жену Матрену с дочкой…

      На следующий день после их отъезда избирали нового председателя артели. Первой назвали фамилию Большакова.

      Растерялся даже Захар: по заслугам ли такая честь?

      – Народ тебя не чествует вовсе, работать заставляет, – сурово ответил приезжий. Помолчал секундочку и добавил: – Не на прохладное место садят. На этой работе недолго и кровью захлебнуться, как Марья…

      Все высказались за Захара. Только Фрол, тоже притащившийся на собрание, синий и смятый с перепою, сидел молчаливо в углу, уставившись в одну точку.

      «На этой работе недолго и кровью захлебнуться…»

      Оправдались слова приезжего через полгода, в зимнюю трескучую ночь.

      За несколько месяцев председательствования ничего такого особенного в деревне не случилось. Даже никто не уезжал и никто не приезжал в Зеленый Дол.

      В те поры многие хозяйствовали еще единолично. Однако постепенно единоличников становилось все меньше. Скоро заявление с просьбой о приеме в артель принес и Шатров.

      – И ты одумался наконец? – спросил его Захар.

      – Не твое дело, – отрезал Анисим. – Молод ты допросы мне учинять.

      Захар действительно был моложе Шатрова на пять лет, поэтому ничего больше не сказал, взял заявление.

      Анисим, помнится, сдал в артель весь свой инвентарь, работал на общественных полях как зверь, только все молчком, молчком.

      Видно, нешуточно любил он Марью.

      Выздоровевшую дочку Марьи хотели взять в приют, приезжали за ней из города, но Анисим вдруг окрысился:

      – Не трогайте ее, сволочи!

      И, помолчав, добавил, ни на кого не глядя:

      – Извиняйтя… за горячее слово… Хоть теперь отцом ей буду.

      Поехал в Озерки, удочерил девочку, переписал ее на свою фамилию.

      А о Фильке меж тем не было ни слуху ни духу. Куда он делся? Когда осмотрели в то утро амбар, обнаружили в полу выпиленную доску, а под стенкой подкоп. Кто помог ему бежать? Сам он выпилить доску не мог. Когда вязали Филиппа, Захар лично обыскал его. И не то что пилку – обыкновенной иглы не мог утаить при себе Меньшиков. Неужели сделать подкоп и пропилить пол в амбаре сумела жена Филиппа, Матрена? Или Демид? Если Демид – куда делись братья, не бродят ли, как волки, вокруг села, не заявят ли однажды о себе?

      И вдруг глухой зимней ночью Захара самого спросили:

      – Ну, председатель, где мой брат, Филипп Меньшиков?

      Захар открыл глаза и увидел перед собой синее, очень синее лицо, на котором поблескивали, как стекла в лунную ночь, два глаза. Большаков сразу узнал Демида. «Как же они, дьяволы, окно без шума выставили?» – заколотилось в голове. Сунул руку под подушку, где лежал наган, но Демид опередил